«Образ двадцатого… В прошлом и настоящем»

Имя Василия Васильевича Кандинского в памяти людей навсегда связано с рождением абстрактного искусства, которым, казалось, он занимался всю жизнь и придал ему статус «жанра», а также ореол философичности и вкус свободы. При этом как-то не приходит в голову, что художник, конечно, не родился с мыслью об «абстракции», да и затем, когда осознал ее возможность и необходимость, шел к осуществлению своих замыслов словно «не спеша», порой вновь поворачиваясь лицом к натуре. В результате ему пришлось убедиться, что он в своих поисках был не одинок и, даже более того, не стал и первым.

Хотя...

При этом мало кто сделал тогда больше, чем Кандинский для утверждения принципов абстрактного искусства, написав ряд статей и, что особенно важно, книгу «О духовном в искусстве», изданную в конце 1911 года на немецком языке. В Петербурге доклад, созданный на ее основе, был зачитан на II Всероссийском съезде художников в декабре 1912 года, тогда же с ним ознакомились в объединении «Бубнового валета» в Москве, а в 1914 году в Лондоне появился перевод на английский язык. Казалось, что Кандинский в этом сочинении сказал «Сезам, откройся!» целому кругу наболевших проблем, а в их числе — вопросы о символике цвета и его воздействии на психику зрителя, о перекличке красок и звуков, о путях развития современного искусства и значении «абстракции» в нем.

А поскольку к тому же времени он издал в Мюнхене сборник стихов «Klange» («Звуки»), выпустил альманах «Blaue Reiter» («Синий всадник») и написал книгу воспоминаний «Ruckblick» («Взгляд назад»), то укрепилось мнение, что именно Кандинский явился автором концепции абстрактного искусства, придал ей обаяние мечты и ценность философского открытия.

Так как дело происходило в Германии, то появилась мысль, что эти открытия мастера достаточно далеки от магистральных путей развития русского искусства на рубеже веков. Хотя надо сразу признать, что это не так и художнику просто было удобнее приобретать авторитет в центре Европы (напоминаем, дело было в Мюнхене). При этом Кандинский вовсе не забывал, как могло бы показаться, родину, и не только потому, что в Москве и Одессе жили его родные, которых он постоянно навещал, и любил отдыхать в подмосковной Ахтырке. Он, как и все русские, рвался на чужбину, нередко застревал там и грустил по дому. В этом смысле его судьба схожа с жизнью С.Ф. Щедрина, А.О. Кипренского, М.К. Башкирцевой, М.Ф. Ларионова, Н.С. Гончаровой и многих других русских художников, которым пришлось подолгу работать и скончаться на чужбине. Кроме того, уже касаясь непосредственно XX столетия, стоит помнить, что советская власть не любила инакомыслия, и потому художники, поэты и философы вынуждены были покинуть страну, в которой эта власть восторжествовала: многие были высланы, другие добровольно отправились в изгнание.

Впрочем, пока до этого, если говорить о Кандинском, было еще далеко.

В России художник активно участвовал в выставках, продавал коллекционерам свои произведения, публиковал статьи в газетах и журналах, поддерживал дружеские и деловые отношения с мастерами близкого ему авангарда. И до того времени, когда ему пришлось уехать из России окончательно в конце 1921 года, Кандинский никогда, даже отправившись в 1896 году учиться искусству в Мюнхен и затем вернувшись оттуда в связи с началом Первой мировой войны, родину не покидал надолго, порой наведываясь в Москву, Киев, Одессу и Петербург по нескольку раз в год. Характерно, что в 1912 году он вознамерился постоянно жить в Москве и даже выстроил дом на Зубовской площади, который стоит и по настоящее время[6].

Как «невозвращенца», советская власть в 1928 году лишила художника гражданства, и тогда он принял немецкое, которое потом сменил на французское (ему пришлось в 1933 году уехать из Берлина в Париж в связи с наступившей диктатурой фашизма). Тем не менее ни в какой стране временного проживания он не стал своим, да и не жил так долго, как в России. В Германии он лишь несколько поиграл в «немца», а в Париже вообще оказался окончательно одиноким, скончавшись всеми забытым в пригороде Нейисюр-Сен.

Именно одиноким.

Каким, собственно, и был всю жизнь. Романтическим гением, вышедшим из недр культуры XIX столетия. Вспомним, что слово «романтический» было одним из его самых любимых.

* * *

По году своего рождения Кандинский принадлежал к тому поколению мастеров, которые делали стиль модерн в Европе, стремились украсить жизнь арабесками утонченных форм, учили понимать их символический язык, мечтали искусство и жизнь слить воедино. И ему также пришлось столкнуться с этим явлением, правда, тогда, когда оно уже завершалось. Он был в числе тех, кто, опробовав его возможности в числе последних, нашел в себе силы и талант, в чем-то преодолевая этот стиль, а в чем-то и наследуя, выйти к новым художественным берегам.