Образ мира в тексте и ритуале

Ще у XX ст. побутувала на Бойківщині старовинна форма розв’язання спору за межу – присяга землею. Селянин, який доводив, де проходить його межа, у присутності громадських старійшин вирізав на початку цієї межі квадратне дерно, клав собі його на голову й так ішов визначеною ним межею. Присяга землею вважалась найстрашнішою, перегляду не підлягала, бо, за народним переконанням, винний у брехливій присязі негайно помирав, а його гріх лягав на нащадків аж до сьомого покоління [Архів МЕХП АН УРСР, ф. 1, оп. 2, од, зб. 227, арк. 1–20]. Пізніше ця присяга була доповнена різними релігійними атрибутами. Так, у більшості сіл перед копанням дерну приносили хрест та свічки, перед якими присягав потерпілий. Існувала у бойків ще й присяга “божий суд” (розпеченим залізом)

[Яцко 1927: 107–109, цит. по кн.: Бойкiвщина 1983: 222–223].

Ношение земли как своего рода ритуальная клятва или доказательство своей правоты (невиновности) может быть сопоставлено с известным у южных славян обычаем ношения камня на шее. О нем писали многие сербские исследователи и собиратели (Т. Р. Джорджевич, М. Филиппович и др.) начиная с двадцатых годов прошлого века[96]. В большинстве случаев с камнем на шее пострадавшие от несправедливости обращались к князю или представителям власти за защитой и справедливым судом (идење на жалбу

), однако существуют данные о том, что камень на шее мог служить также наказанием за преступление (обичај кажњавања ношењем камена о врату)[97]

.

Иначе говоря, в обоих случаях (и с землей, и с камнем) мы имеем сочетание двух смыслов и двух функций – наказания (казна) и принесения клятвы (заклетва).

Такое сочетание не должно вызывать удивления, ведь то же самое сочетание мы находим в вербальных аналогах этих ритуалов – проклятии и клятве (божбе), когда доказательством собственной правоты служит «самопроклятие», т. е. призывание на свою голову несчастий (наказания, кары) в случае, если слова или показания окажутся ложными, ср. черногорское «самопроклятие» при споре о земельной границе:

Да ми се сјеме као камен скамени, да ми се дијете као дрво осуши, да ми слава не помогне, на њиви да ми ништа не роди, у тору да ми не блеји, огањ у кући да ми не гори (Чтоб мое семя окаменело, а дети высохли, как дерево, чтоб мне Слава [святой покровитель] не помогла, чтоб на поле ничто не уродилось, в загоне чтоб никто не блеял, огонь в доме чтоб не горел) [Барјактаровић 1952: 63].

Точно так же ношение земли или камня может быть понято как ритуальное «самонаказание», добровольно принимаемое на себя с целью доказательства правдивости своих слов, правомочности своих жалоб, своего права на землю, на защиту и т. п.

Среди способов доказательства вины или невиновности подозреваемого, применяемых в народном правосудии восточных и южных славян, есть и другие выразительные параллели, объясняемые как возможными общими (в том числе письменными) источниками средневекового права, так и общими мифологическими представлениями, лежащими в основе славянской народной традиции.