Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне: Воспоминания и документы

Еще на фронте я получил от моих родных письмо, в котором сообщалось, что родителей моего отца, живших в г. Бендеры (тогда Бессарабия, позже Молдавия), немцы живыми закопали в землю, а потом заровняли танками. Так что я уже знал, какая участь ожидает евреев у немцев, и я дал себе клятву ни под какими пытками не признаваться, что я еврей. Все документы я уничтожил, характерных внешних признаков у меня не было[39], и я записался как русский Просторов Алексей. «Просторов» потому, что это было созвучно с «Простерманом». В случае, если кто-то из бывших сослуживцев по моему 899-му полку 248-й стрелковой дивизии меня окликнет по фамилии, я имел бы шанс как-то «выкрутиться». Алексеем я стал потому, что хотел сохранить фотографии любимой, которые были подписаны мне как «Лесе». Так меня звали в детстве. Мои родные и близкие друзья зовут и теперь.

«Леся» уменьшительное имя Алексея. Так я стал «Просторов Алексей» еще в Павлограде и с этим псевдонимом прошел весь плен, без малого три года. Из последнего на Украине лагеря в г. Стрый, я попал в шталаг 326 на территории Германии, где пробыл около 1,5 месяцев. Вначале меня поместили в госпиталь, так как отказала левая нога, и я не мог ходить. Я считал, что это результат контузии, которую я перенес примерно 23 мая 1942 г. в результате артиллерийского налета. В госпитале я встретил земляков, армейских медиков, которые меня стали опекать, подкармливать. В результате левая моя нога пришла в норму и меня перевели в блок, где формировали команды для отправки на производства. Отсюда я попал в Роденкирхен возле Кельна на завод «Гебрюдер», где меня поставили на операции окончательной доводки подшипников скольжения. Видимо, для транспортных средств. Цех назывался «Лагергале» и возглавлялся мастером Толли, жестоким человеком не только для пленных, но и для немецких рабочих.

Однажды у меня разболелся зуб, и я стал просить отвести к зубному врачу. Вместо ответа Толли стал избивать меня стальной развальцовкой — прутом диаметром примерно 16 и длиной в 400 мм.

Норму в 50 подшипников в день я выполнял постоянно, наравне с немецкими рабочими. Кормили нас очень плохо, в основном так называемым супом из листьев свеклы, брюквы или шпината, хлеб был тоже из свеклы по 200 грамм в день на человека. Многие пленные опухали, я также опухал в нижней части тела до поясницы, включая и детородные органы.

Осенью 1942 г., примерно в октябре-ноябре, ночью Кельн и его окрестности подверглись массированной бомбардировке армадой самолетов США и Англии. Погибло около 25 тысяч мирных жителей, были разрушены жилые районы, пострадали два моста через Рейн и всемирно известный Кельнский собор («Дом»[40]

).

Утром нас, пленных, повезли в центр города (и еще несколько раз) и мы весь день расчищали от завалов улицы города. Тут нас хорошо покормили из военных полевых кухонь, которые были установлены на улицах для кормления жителей разбитых домов.

Водили нас и в самом Роденкирхене расчищать от пожара птицефабрику. В общем-то, город не пострадал. Только на станции сгорело несколько вагонов, груженных сырами, изготавливавшимися на фабрике «Ада», расположенной рядом с нашим заводом.

В один из летних дней 1943 г., когда в обед нам привезли «стандартный» суп из листьев ботвы, мы — инициативная группа из 10–12 человек, решили бойкотировать эту «еду», окружили котел и стали препятствовать раздаче баланды. Полицаи подняли шум, выскочили из своей «штубы» конвоиры, прикладами отогнали от котла и бросили в бомбоубежище, находящееся на территории лагеря. Три дня нам не давали пищи, а затем вывели на станцию железной дороги и повезли в штрафной лагерь в г. Люрен (близ Бонна), откуда через несколько дней отправили на угольную шахту «Мария I» в 5–6 км от г. Вюрзелена.

Так закончился Кельнский период моей пленной жизни, и начался шахтерский период, который я прошел до освобождения и каждый год я отмечаю этот день 9 апреля.

С искренним уважением.

13.06.03. Простерман.

Константин Абрамович Рутштейн. «Еще живой!»[41]

Я, Рутштейн Константин Абрамович, 1922 г. рождения, проживал до войны на Украине. С 1939 г. студент исторического факультета Ворошиловградского пединститута. В 1940 г. призван в армию. Служил в Житомире в 458-м тяжелом (152 мм пушки-гаубицы) корпусном артполку наводчиком орудия 1-й учебной батареи младших лейтенантов запаса.