Обретая счастье

– Поглядим. – Похлопав друга по плечу, они возвратились к столу и продолжили предаваться воспоминаниям о спортивном прошлом, но Роберт, несмотря на его показную расслабленность, оставался во всеоружии.

***

– Мам! Мам!

– Да, – выкрикнула я, вытирая руки и мчась на голоса детей.

Сыновья стояли в коридоре, и у Антона в руках я заметила трубку от домофона. На кухне работал телевизор и, видимо, я что-то упустила, пока активно оттирала пригоревшую котлету от сковородки. Надо же было отвлечься и проворонить! Ругаясь, я все чаще ловила себя на мысли, что не могу выбросить Роберта из головы. И зачем я ему про цветы сказала, да еще дни считала? Ой, дурочка! Узнай Дарина, промыла бы мне мозги.

– Что такое?

– Там курьер, – произнес Антон, вешая трубку обратно. – Он к нам. То есть к тебе.

От слов сына меня замутило. Что еще за курьер в десять вечера?

– Ты открыл ему?

– Ну да. – Пожал плечами Антон, взглянув на брата. – Он же только в подъезд зайдет.

Так, кажется, мои правила про посторонних кто-то прослушал. Но решив заняться воспитанием после, я вздрогнула, когда услышала звонок в дверь. Мальчишки отпрянули и умчались к себе, выглядывая из-за угла, а я приблизилась и посмотрела в дверной глазок. Действительно, курьер. Фирменная куртка и огромный букет.

«Да за что мне это?!» – мысленно всплеснув руками, я открыла дверь и уже вскоре стояла с коробкой, наполненной алыми розами.

– Ого, мам! Какая красота, – первым заговорил Андрей, очутившись около меня, как только дверь закрылась на замок. Антон же приближался неторопливой походкой, рассматривая цветы.

– Да, красота, – выдохнула, водружая белоснежную коробку на комод.

– Мам, смотри, здесь что-то есть, – проговорил Антон и первым успел достать записку, которую я сразу же перехватила.

– Так, парень, это мне.

– Да-да, – хмыкнул он, сложив руки на груди. – Это от того самого? Тайного поклонника, про которого нам тётя Дарина говорила?

– Что? – Выпучив глаза, уставилась на сына. Антон как-то стушевался и отступил, зорко поглядывая на меня. – Так что там тётя Дарина вам говорила? Ну?

– Только не злись, мам, – пробормотал Антон, но решимостью преисполнился. – Она спрашивала, не дарили ли тебе еще цветов. И не звали ли тебя на свидания.

«Вот же, чертовка! Уже через детей действует! Ох, доберусь до тебя, тетя Дарина, отшлепаю по пятой точке!» – пыхтела я, сохраняя видимое спокойствие. Хотя пар из ушей наверняка шел.

– И что она еще говорила?

– Просила рассказать, если подарят цветы или что-нибудь еще.

«Еще? ЕЩЕ! Ой, Дарина, ой, коза! Доберусь же!» – Улыбнувшись, взглянула на букет.

– Итак, тёте Дарине ничего не говорить. Я сама проведу с ней беседу. Цветы не трогать, в детективов не играть. И еще, – указала на зажатую в руках записку, – мамину корреспонденцию не читать. Ясно? – те разом кивнули. – А теперь марш спать.

Антон, пожелав, спокойной ночи, ретировался первым. Следом поплелся Андрей, но завернув за угол, он тут же вернулся, позвав меня тихим голоском:

– Мам?

– Да? – наверно слишком громко отозвалась, потому что сын втянул голову и потупил взгляд. – Андрюша, ты что-то хотел спросить?

– А этот тайный поклонник… ты знаешь, кто он? – произнес он, осторожно подбирая слова.

– Ну, вроде бы как знаю.

«Еще как знаю! На мою голову!»

– А он хороший человек? – Самый неожиданный вопрос, который я могла бы получить от сына. Ох, не по годам мои детки растут, не по годам умненькие.

– Это так важно? – переспросила, рассматривая сына. Тот взглянул на меня, улыбаясь уголками губ.

– Ну да, – пожал плечами Андрей.

– Почему?

– Если он хороший, может быть, пригласит тебя на свидание.

– Это тебя тоже тётя Дарина сказала?

– Нет! Мы просто хотели бы, чтобы ты была счастлива. Папа про нас не вспоминает. И про тебя тоже. Наверное… То есть…

– Я поняла, Андрюш. Конечно же, я все поняла. Спасибо, мой дорогой. Спасибо тебе, – поцеловав сына в щеки, я обняла его крепкие не по возрасту плечи. – Спасибо, сыночек.

– Ой, мам, хватит, – рассмеялся он, пытаясь увернуться от объятий. Мои поцелуи смущали Андрея, и он краснел, уворачиваясь и смеясь.

Выпустив его из рук, я выпрямилась и произнесла тихим и хриплым от переполнявших меня эмоций голосом:

– Спокойной ночи, медвежонок.

Глава 16

Я смотрела на размашистую подпись Аристарховны и не могла поверить в то, что сделала это. Я написала заявление на увольнение. И теперь несла его в отдел кадров, чувствуя, как ноги то и дело пускались в пляс. То есть я хотела танцевать, но с трудом удерживала себя в руках и старалась не растягивать полоумную улыбку. В кадрах на меня глянули огромными ошеломленными глазами, а Мирослава вовсе шепнула на уху, мол, довела карга, уходишь…