Обретая счастье

Что же, я почти согласилась с ее умозаключением, а потом поняла: я поступала так, как хотела. Впервые делала то, что требовало сердце. Поэтому без зазрения совести согласилась отработать до конца недели, передать все дела Елене и, видимо, будущей новой заместительнице Диане, и могла быть свободна на все четыре стороны. Нет, Елена сохранила невозмутимую гримасу, когда подписывала заявление, и даже поинтересовалась чего это я вдруг, как гром средь ясного неба, надумала, но по блеску в ее глазах отчетливо читалось – я сделала точно то, что она хотела.

Жалеть больше не о чем, тем более тогда, когда в ответ на письмо, отправленное Маргарите еще накануне, я получила предложение о работе. Официальное!

– Маш… Маш!

Я вздрогнула и обернулась на голос. В противоположном конце коридора стояла Эмма и активно махала мне рукой.

– Привет. – Подняла ладонь и взмахнула, приветствуя девушку.

– Иди-ка сюда, – прошептала губами, и я вскоре оказалась в ее кабинете, куда мы добрались в гробовой тишине.

Но стоило двери захлопнуться за спиной, как Эмма развернула меня к себе лицом и впилась изучающим взором.

– Значит, ты сделала это. – Не вопрос, а обычная констатация фактов.

Усмехнувшись, кивнула. Конечно же, я сделала это. Уволилась. И все благодаря Эмме. Если бы не ее предложение побеседовать с Маргаритой, вряд ли я  решилась так скоро покинуть клинику ради новых горизонтов. Искала бы, искала, пока все подходящие варианты не пропустила из-за страха перемен. Как часто мы боимся этого? Боимся уйти, уволиться или переехать? Я так точно трушу перед любым даже незначительным изменением.

– Спасибо, Эмм.

– Да не за что, Маш.

– Как не за что? – возмутилась я, но улыбка выдала мои истинные чувства. – Есть за что. Даже очень! Я очень тебе благодарна. Очень-очень!

В порыве шагнула вперед и обняла девушку за плечи. Ее руки легли поверх моих рук и по-доброму похлопали.

– Ну, на этом и сойдемся, – рассмеялась она. – Значит, можно тебя поздравить с новым трудоустройством. Когда выходишь?

По тому, как говорила Эмма, я сразу догадалась – Маргарита успела ей позвонить и поделиться новостями. Потому что в клинике пусть новости и распространялись быстро, но не за пятнадцать же минут, которые мне потребовались на подписание заявления и похода до кадровиков, они могли дойти до Эммы?

– Эту неделю отрабатываю, и со следующей приступаю. Если Маргариту все устраивает.

– О, Маш, поверь, её всё устраивает.

Улыбнувшись, я согласилась. Устраивало всё. И меня, особенно новая должность, и Маргариту, которая наконец-то вздохнет и перестанет засиживаться до ночи на работе. Пусть я и волновалась до сих пор из-за Роберта, и его вчерашняя записка с цветами не улучшила моего настроения, но ничто не могло поколебать решимость, которой я преисполнилась. Черная полоса оставалась позади. Мне так казалось, а вот светлое будущее так и манило. И я готова была протянуть руку, чтобы следовать вперед.

– Заглянешь на обед?

– О, скорее всего, нет. Столько дел нужно успеть переделать. Осталось-то буквально два дня.

Эмма понимающе кивнула.

– Но, надеюсь, мы продолжим общаться даже после твоего увольнения?

– Конечно! – вскрикнула я, не ожидая такого вопроса. – И даже речи быть не может о том, чтобы не общаться.

– Спасибо, Маш.

– И тебе спасибо, – прошептала я, слыша, как голос сорвался на хрип от волнения. – Правда, спасибо за всё.

– Удачи на новом месте.

Но вместо того чтобы работать я пребывала в каком-то странном состоянии. Что-то смешанное в один безумный коктейль, в котором отчетливо чувствовались нотки эйфории и горечи, счастья и грусти. Все было таким остро-соленным и приторным, что я никак не могла усидеть на месте и заняться по-настоящему важными делами. Наверное, так и чувствуешь себя, когда жизнь резко меняется. И как бы я ни боролась, мне не удавалось сосредоточиться на бумажной волоките. Даже мысль проскользнула бросить все и уйти. Пусть Аристарховна сама возится, заодно Диана поймет, куда попала и как здесь нелегко работается.

Покрутившись на стуле, то и дело поглядывая на личные вещи, которые нужно было упаковать и вечером большую часть забрать, я заглянула в сумочку и замерла, обнаружив на дне белый прямоугольник. Записка от Роберта, присланная с цветами, так и не была прочитана.

Весь вечер я провела за тем, что кусала локти, но стойко держалась, так и не открыв письмо. Казалось, что он не услышал меня, а в записке меня ждало что-то вовсе вульгарное и грязное. Решив, что разберусь после, я припрятала записку от любопытных сыновей там, куда они никогда не лазили, и забыла про нее утром, потому что умудрилась проспать, чуть не опоздала на работу, а уже в клинике с утра пораньше строчила заявление. Теперь же я пялилась на прямоугольник и слушала, как сердце било набатом в ушах, а голосок дрессированных тараканов шептал: «Прочти, Маша, прочти».