Обретенная

О, Зарн позволял прикасаться к нему, делать все, что она хотела. Терпел, когда Лорен проводила пальчиками по его волосам, целовала в щеку или сидела у него на коленях. Лорен все равно что ласкала статую. Он терпел ее привязанность, но никогда не отвечал взаимностью. Никогда не обнимал, никогда не целовал, никогда даже не приобнимал за плечи, если она сама того не требовала. И все время, пока они находились рядом, Лорен ощущала, как он напряжен. Казалось, Зарн изо всей силы сдерживался каждую секунду. Хуже того, он все время извинялся прежде, чем сбежать в туалет, и Лорен догадывалась, чем он там занимается. Поняла по тихим тоскливым стонам.

«Но это не звуки удовольствия», — нахмурившись, подумала она.

Низко и хрипло рыча, Зарн, прикасаясь к себе, стонал от боли. Словно намеренно причинял себе боль, словно страдал от касаний собственной руки к члену. Но почему? Зачем он это делал? Если так больно, то зачем вообще это делать? И почему ему так больно?

Лорен отчаянно желала, чтобы Зарн позволил ей позаботиться о нем. Чтобы он доверился, дал ей прикоснуться, довести до оргазма. Чтобы подарить ему такое же удовольствие, какое он ей. Но это казалось невозможным ни сейчас, ни в будущем. Очевидно, продемонстрировав собственное превосходство прошлой ночью, признавшись в желаниях, Зарн предпочел держаться на расстоянии, опасаясь, что ситуация выйдет из-под контроля.

«Неужели ему настолько невыносимо находиться рядом со мной?» — печально удивилась она, рассматривая скрытую в тени широкую обнаженную спину. Неужели он правда сопротивляется порыву… трахать меня постоянно? Она не позволяла себе думать об изнасиловании. И отчаянно хотела бы никогда не говорить этих слов Зарну. От этого он страдал лишь еще больше, отчаянно желая то, что не мог получить. Откуда-то, из самого темного уголка ее разума, там, где скрывались самые порочные и греховные желания, соблазнительный голос нашептывал, неужели так плохо, если Зарн уступит, просто сдастся и сделает это?

Лорен попыталась выбросить эту мысль из головы. Мысль о том, что она может захотеть, чтобы Зарн доминировал над ней, тревожила на всех уровнях. Ее вырастили сильной, независимой женщиной, которая никому не подчинялась. Женщиной, которая сама взяла на себя ответственность за свою жизнь, как в спальне, так и вне ее, и ни на ком не висла, будь то мужчина или женщина.

Почему же тогда ей захотелось преклонить колени перед ним и назвать его «Повелителем» в ту ночь, когда он прикоснулся к ней? Зарн умолял ее немедленно встать, но она заметила жар в его глазах, когда сделала это. И разве это не зажгло и в ней искру? Да, призналась себе Лорен, почему-то так и было.

Больше всего Лорен беспокоило то, что произошло позже. После того, как Зарн вернулся, позаботившись о себе, и они повздорили по этому поводу… «Он прижал меня к кровати, — подумала Лорен с дрожью, в которой смешались возбуждение и страх. — Он был таким большим, горячим и твердым. Я могла чувствовать его — чувствовать, как его член прижимается ко мне, желая войти в меня. Желая взять меня».

И разве она не захотела этого хоть на мгновение? Разве ощущение его большого тела, удерживающего ее, делая беспомощной, ее не заводило?

— Но так не должно быть, — спорила сама с собой Лорен. — Подобные вещи никогда меня раньше не заводили. — И не сказать, что она не пробовала игры с бандажом и доминированием — пробовала. В колледже у нее был парень, который увлекался БДСМ. Ну, или хотел этим заниматься. Лорен была готова подыграть, но идея подчиняться какому-то мужчине и называть его «Хозяином» ее не цепляла. Хуже того, когда ее парень попытался «дисциплинировать» ее, перекинув через колено для порки, Лорен рассмеялась. Вся ситуация казалась такой нелепой, такой наигранной и нереальной.

Но когда дело касалось Зарна, в этом было что-то настоящее. Ощущение доминирования было не просто тем, чем он хотел казаться, — это было его психологической чертой. Глядя на него в ту ночь, на его огромное, мускулистое тело и великолепные, грозные глаза, Лорен знала, что он родился и вырос для этого. Даже если Зарн не хотел этого признавать.

«Если бы только мне удалось вынудить его поддаться этим желаниям, этим импульсам… нет, о чем я думаю? — вздохнула Лорен. — Это было бы слишком опасно. Зарн боится того, что может сделать, если позволит себе. Разве мне не разумно было бы тоже опасаться?»

Но, несмотря на угрозу — или, может быть, из-за нее — Лорен не могла перестать хотеть узнать больше о его доминирующей стороне. Невольно хотелось быть прижатой к кровати, беспомощной под большим телом Зарна еще раз…

— Боже, я запуталась! — вздохнула Лорен. Кстати, о сексуальном разочаровании… — Мне, наверное, следует просто уступить и позаботиться о себе тоже. — Но как бы ни была напряжена, она не хотела этого делать. Как-то это походило на капитуляцию. Как признание того, что Зарн никогда больше не коснется ее. И Лорен не хотела признавать этого, как бы это ни казалось вероятным.

— Дам ему еще немного времени. Постараюсь не давить на него, и может, он придет ко мне…