Обрученные грозой

Она была благодарна Палевскому, и не только за то, что он ни словом не обмолвился о невольно подслушанном разговоре двух сплетниц, как и не делал никаких намеков по поводу ее пребывания в Вильне, но и за этот вальс, принесший ей восхитительные ощущения, какие она до сих пор ни разу не испытывала в своей жизни.

Едва Докки рассталась с генералом, как барон Швайген повел ее танцевать котильон.

— Вы, оказывается, знакомы с нашим Че-Пе, — ревниво сказал он.

— Кто это? — не поняла она.

— Граф Палевский.

— Нас только что познакомила госпожа Головина, — как можно небрежнее ответила Докки. — Кстати, ее сын служит в вашем полку.

— Корнет, — кивнул барон.

— Она просила…

— Непременно присмотрю, — улыбнулся Швайген.

— Спасибо, — пробормотала Докки, подумав, какой все же барон славный человек. — Он у нее младший.

— Знаю, — мягко сказал полковник.

Помолчав, он все же спросил:

— И все же, позвольте полюбопытствовать, каким образом Че-Пе удостоил вас танца?

— Едва он меня увидел, как был сражен моей неземной красотой, — принужденно рассмеялась она. Ее саму мучил этот вопрос. — Конечно, случайно. Мадам Головина нас представляла друг другу, когда зазвучала музыка, и, вероятно, ему было неловко не пригласить меня на танец — он увидел, что я без кавалера…

— Че-Пе — и неловко?! — рассмеялся Швайген. — Такого просто не бывает.

— Почему вы его так называете? — спросила Докки.

— Четыре буквы «покой», — пояснил ей Швайген. — Павел Петрович Палевский — три «покоя»…

— А четвертая? — она была заинтригована.

— Клички лошадей генерал-лейтенанта по традиции начинаются с буквы «покой».

Докки вспомнила роскошного гнедого коня генерала, на котором он гарцевал сегодня в городе. «Интересно, какая у него кличка? Покой? Простор? Или что-нибудь из древнегреческого — Пегас, Посейдон…»

— …Персей, — услышала она голос барона и кивнула, не удивляясь, что генерал предпочитает древнегреческие имена, как и, верно, древнеримские. «Есть в нем что-то от той эпохи — сила, уверенность, бесстрашие… „Пришел, увидел, победил“», — вспомнила она известное латинское выражение, разволновалась, уразумев, куда завели ее мысли о Палевском, и потому обрадовалась, когда зазвучала музыка, возвещавшая начало котильона.

Впрочем, этот веселый танец ей вскоре так наскучил (особенно утомительно было дожидаться своей очереди исполнять фигуры), что она с трудом дождалась его окончания. К счастью, — поскольку пар было много, — танцующих разбили на несколько групп, а фигуры повторяли всего по нескольку раз, и танец длился не слишком долго. Докки неожиданно для себя поняла, что вся прелесть котильона была для нее потеряна именно в тот момент, когда она увидела, что граф Палевский не принимает в нем участия.

После танца она предложила своим родственницам поехать домой, но те были твердо намерены остаться на ужин, сервированный в душном, битком набитом столами и людьми помещении.

— Как ты смогла познакомиться с Палевским? — сразу спросила Мари, едва они уселись на свои места в углу столовой.

— Нас представила госпожа Головина — ее сын служит под его командованием, — ответила Докки, внимательно изучая тушеного цыпленка на своей тарелке. Ужин оказался весьма скромным, особенно за тем столом, где они расположились.

— Как полезно иметь много знакомых, — язвительно протянула Аннет. — Всегда кто-нибудь окажет любезность.

Докки промолчала, но заметила, как Жадова, Алекса и Мари многозначительно переглянулись. Барышни перешептывались между собой, бросая взгляды на Докки.

— Вы обещали нас представить генералу Палевскому! — вдруг в сердцах воскликнула Ирина, обращаясь к барону Швайгену, который сидел с ними за одним столом.

— Обещал?! — Полковник с недоумением посмотрел на покрасневших девиц, требовательно на него уставившихся.

— Граф мне не близкий приятель, — объяснил барон. — Он мой начальник, командующий даже не бригадой, а корпусом. У него под началом тысячи солдат и сотни офицеров. Мне жаль, что вы обманулись в своих надеждах, но ежели я мог, то сделал бы все возможное. Впрочем, баронесса теперь знакома с генералом, так что скоро, думаю, наступит и ваша очередь.

— Докки думает только о себе! — выпалила Натали.

Алекса для вида побранила дочь, барон с сочувствием улыбнулся Докки, а Ламбург принялся подробнейшим образом описывать свои впечатления от бала, особенно от бесед с важными чинами, которые сегодня удостоили его своим вниманием. Докки же, с нетерпением ожидая окончания ужина и возвращения домой, несколько раз ловила на себе задумчивые взгляды графа Палевского, сидевшего в дальнем от нее конце комнаты.

Глава VII

— Они живут на мои деньги, в моем доме, пользуются моими связями и еще на меня дуются, потому что, видите ли, за мной ухаживают их женихи, хотя это вовсе и не женихи, во всяком случае, не их, — жаловалась Докки Афанасьичу.

— Давно говорил вам, барыня, чтоб вы гнали этих прихлебательниц в шею, — говорил слуга, поднося ей «народное средство от всех болезней» — полрюмки водки.

— Ой, не могу пить эту гадость, — Докки с отвращением взглянула на водку. — Лучше принеси мне вина.