Обрученные грозой

— У нас с вами нет никаких особых взаимоотношений и тем более обязательств, — огрызнулась Докки и отошла еще на пару шагов. — Ежели вы имеете в виду, что сделали мне предложение, то хочу напомнить, что я вам отказала и даже не обещала подумать.

— Но мои чувства к вам остались неизменны, — упорствовал Вольдемар. — И вы не можете не учитывать этого, да-с… А поддержка вашей семьи дает мне надежду на вашу благосклонность, а в будущем…

Докки, утомленная бесконечными выяснениями отношений, уже не могла и не хотела сдерживаться.

— Никакой надежды, — холодно отрезала она. — Я не собираюсь выходить замуж ни за вас, ни за кого бы то ни было еще.

— О, ma chèrie Евдокия Васильевна, — он обескураженно развел руками, — вы просто упрямитесь, хотя в глубине души, как любая женщина, стремитесь к семейным отношениям, к собственному очагу, жизни под надежной защитой мужа…

Докки отвернулась и пошла к лошадям. Ламбург поплелся за ней, на ходу все еще пытаясь объяснить, как много она теряет, отказываясь от его руки, но когда-нибудь она это поймет, и потому он всегда будет рядом, чтобы вновь предложить ей свою поддержку в качестве примерного и любящего супруга.

На обратном пути Докки рассеянно слушала рассказы барона о финляндской кампании, в которой он принимал участие, мысленно вновь и вновь возвращаясь к недавней беседе с Палевским. Она вспоминала его реплики, придумывала свои — новые, более хлесткие или, напротив, уклончивые ответы, размышляла о его возможной реакции на ее по-другому звучащие фразы. И никак не могла объяснить нескрываемо довольный взгляд Палевского, каким он провожал ее, когда она покидала место их разговора. Он выглядел так, будто весьма удовлетворен результатом этой ссоры.

Дома, едва Докки успела сменить амазонку на домашнее платье, к ней в спальню влетела Мари и уселась было в кресло, но тут же вскочила и заходила по комнате. Докки выпроводила Тусю, села на стул, обреченно ожидая выступления кузины, которое незамедлительно последовало.

— Что у тебя с Палевским? — напористо спросила Мари, как только дверь за горничной закрылась.

— Ровным счетом ничего, — сказала Докки, пожимая плечами.

— Как это — ничего?! — ахнула кузина. — Он тебе представляется, танцует с тобой, а сегодня на глазах у всех к тебе подъехал. Все видели, как вы вдвоем ворковали, и теперь все это будут обсуждать!

— Мы не ворковали, — возразила Докки.

— Ну, разговаривали. Ты понимаешь, что теперь все подумают?!

— Пусть думают, что хотят, — Докки в упор посмотрела на Мари, отчего та смешалась и воскликнула:

— Все решат, что вы уже в связи или вот-вот в нее вступите!

— Ну и что? Мы с ним свободные люди и никому не должны давать отчет в своих поступках.

— Он не свободен — он в связи с Сандрой Качловской! — выпалила Мари.

Из-за перепалки с Палевским Докки подзабыла о слухах, связывающих княгиню и генерала.

— С чего ты взяла?! — с нарочитым удивлением в голосе спросила она.

— Все об этом говорят!

— Ну, мало ли кто о чем говорит.

— Но… — Мари запнулась, вероятно, хотела сослаться на Жадову, но вовремя припомнила гораздо более веский аргумент.

— Мы же видели их вместе — помнишь, мы тебе вчера рассказывали, что они были вдвоем на прогулке?..

— Прогулка ни о чем не говорит, — заметила Докки и небрежно поинтересовалась: — Интересно, как мог граф сопровождать Сандру, если его не было в городе несколько дней и вернулся он только к параду?

— Это он тебе так сказал? — Мари покраснела.

— Нет, о том говорили офицеры.

— Вероятно… Они ошиблись, — пробормотала Мари.

— Или ошиблись вы.

— Но мы действительно видели Сандру с генералом, правда… Правда, они были далеко, но нам показалось, что с ней Палевский. На офицере был черный генеральский мундир.

— В Вильне довольно генералов в такой униформе, — сказала Докки.

Мари же решила уйти от скользкой темы и заговорила о более интересном для нее предмете.

— Так ты действительно решила завести любовника? Но ты же понимаешь, чем это грозит твоей репутации?

— Не ты ли все эти годы уговаривала меня вступить с кем-нибудь в связь? — напомнила ей Докки. — А сейчас что-то вдруг забеспокоилась о моей репутации.

— Но я не имела в виду Палевского!

— А чем он хуже кого другого?

— Он… Он на тебе не женится!

— А разве любовника заводят в расчете на замужество? Хотя… кто знает? Возможно, я ему так понравлюсь, что он захочет взять меня в жены? — предположила Докки, с непривычным для себя злорадством наблюдая, как ее ответы раздражают Мари.

— Никогда! — Лицо кузины пошло пятнами. — Он никогда на тебе не женится! Во-первых, он молод для тебя…

— Отчего же молод? Ему сколько? Тридцать два? А мне — двадцать шесть. Ты сама не раз повторяла, что муж не должен быть намного старше жены.

— Неужели я такое говорила?! — так искренне удивилась кузина, что, не помни Докки разговора, состоявшегося у них накануне отъезда из Петербурга, она бы усомнилась, что он вообще происходил.