Обсидиановая бабочка

– Сакральное подземное помещение для церемониальной магии. Один из немногих общих обычаев для юго-западных племен, их еще называют пуэбло.

Брэдли улыбнулся:

– Ты хочешь сказать, что ты и по религиозным обычаям индейцев тоже специалист?

Я покачала головой:

– Что нет, то нет. В курсе сравнительного религиоведения в колледже давали краткий обзор, но спецкурсов по ним я не слушала. Кивы и их общее применение – вот примерно чем и исчерпывается мое знание обычаев юго-западных племен. А если тебе нужны детали ритуалов почитания солнца у сиу, то их я помню.

– Свяжусь с картографической компанией и спрошу, отмечают ли они руины искусственного происхождения.

– Это будет хорошо.

– Местные привели ищеек. Но собаки не хотят входить в дом и след не взяли.

– Это бладхаунды? – спросила я.

Брэдли кивнул и спросил:

– А что?

– Это очень дружелюбная порода. Они на собак не нападают. Иногда они отказываются брать след какой-нибудь противоестественной мерзости. Для этой работы нужны тролльхаунды.

– Тролль… что?

– Тролльхаунды. Их вывели когда-то для охоты на большого европейского лесного тролля. Когда троллей истребили, порода почти вымерла. Она встречается очень редко, но для поиска противоестественных преступников лучше ее нет. Они в отличие от бладхаундов атакуют и убивают все, за чем гонятся.

– Откуда ты столько знаешь о собаках? – спросил Брэдли.

– У меня папа – ветеринар.

Эдуард вошел в комнату, сопровождаемый Олафом и Бернардо. Последние слова он услышал.

– Твой папа – собачкин доктор? Я не знал.

Он смотрел на меня внимательно, и я сообразила, что Эдуард на самом деле знает обо мне не намного больше, чем я о нем.

– А в этой местности есть тролльхаунды?

Этот вопрос Брэдли задал Эдуарду.

Тот покачал головой:

– Нет. А если есть, то мне об этом неизвестно. Я бы ими воспользовался.

– Ты тоже знаешь про этих тролль-как-их-там? – удивился Бернардо.

Эдуард кивнул:

– И если ты – охотник на крупных вредителей, ты тоже должен бы знать.

Бернардо поморщился от критического замечания, потом пожал плечами:

– Я последнее время больше телохранитель, чем охотник за тварями.

Он смотрел куда угодно, только не на стол и то, что на нем лежало.

– Может, тебе стоит вернуться к охране чужих тел? – сказал Эдуард.

Не знаю, что я пропустила, но Эдуард на него злился.

Бернардо поглядел на него:

– Может, я так и сделаю.

– Никто держать не будет.

– Ну и черт с тобой… Тед, – сказал Бернардо и вышел.

Я посмотрела на Олафа, будто ждала объяснения случившемуся, но Олаф глядел только на останки. Лицо его преобразилось, и я не сразу поняла это выражение, потому что оно было неуместно. Его глаза уставились на останки женщины со столь пылким вожделением, что могли бы поджечь дом. Таким взглядом можно обменяться только наедине с любимым, но уж никак не на публике, когда смотришь на кровоточащие останки незнакомой женщины.

При виде Олафа я похолодела аж до самых кроссовок. От страха, но не перед монстром – по крайней мере не перед тем монстром. Если бы мне пришлось выбирать между исполнителем этих убийств и Олафом, я бы в этот момент не знала, кого выбрать. Вроде как выбор между тигром и… и тигром.

Может, я стояла слишком близко – не знаю. Вдруг он повернулся и посмотрел на меня в упор. И как тогда, в машине, я знала, о чем думает Бернардо, так и сейчас поняла, что Олаф ищет актрису на главную роль в своей фантазии.

Я подняла руки, замотала головой и попятилась.

– Даже близко не подходи… Отто.

Черт, меня начали доставать эти псевдонимы.

– Она была почти точно твоего роста.

Голос его звучал мягко, почти мечтательно.

Выхватить пистолет и застрелить его – наверное, это было бы превышением необходимой обороны, но стоять и способствовать его воображению я тоже не собиралась. Я повернулась к Брэдли.

– Тут говорили, что есть и другие тела? Пойдемте посмотрим.

Пять минут назад меня в следующую камеру ужасов пришлось бы тащить на аркане. А сейчас я ухватила Брэдли за руку и чуть не поволокла его за собой в глубь дома. Взгляд Олафа я ощущала на спине как ладонь, горячую и твердую. Я не оглянулась. Что бы ни ждало меня впереди, оно не может быть хуже зрелища, в котором Олаф разгребает лапами останки той женщины, а ты знаешь, что в эту минуту он думает о тебе.

33

Брэдли подвел меня к двери, наполовину сорванной с петель. Здесь ломилось что-то здоровенное – Брэдли пришлось отводить дверь в сторону двумя руками. Вроде бы дверь уперлась в ковер, заклинилась. Вдруг он дернулся назад, и я чуть не подпрыгнула. Сердце бешено заколотилось.

– Чертовы щепки!

Брэдли поднял руку в перчатке, и на пластике было красное пятнышко. Он сдернул перчатку, и щепка, наверное, слетела вместе с ней, так что кровь потекла свободно.

– Немаленькая щепочка, – заметила я.

– Черт побери! – Брэдли смотрел на меня.

– Ты бы сходил, чтобы тебе ее перевязали.

Он кивнул, но никуда не пошел.

– Ты не обижайся, Анита, но не все рады, что я заставил вернуть тебя в дело. Я не могу тебя оставить наедине с вещдоками. Если потом возникнут вопросы, объясняться будет трудно.

– Я никогда в жизни не воровала вещдоков с места преступления.