Обсидиановый нож. Романы, повесть, рассказы

Поверх стола он видел, как Дхарма наклонилась над корзинками — кормить нардиков. Сморщившись от усилия, оторвал глаза от ее спины и ягодиц. Выругался про себя. Володька, вытягивая от интереса шею, заглядывал в корзинки. Дхарма сосредоточенно совала нардикам орехи. От корзинок потягивало формалином. Ровно дышал Рафаил. Колька снял с него руку и пошел наружу.

Это было правильно. «Правильное решение» — похвалил он себя. Он там и не нужен совершенно. Мин лучше знает, что делать. Золотая девчонка. Налетает на человека, как ураган. Их–то роль была совершенно пассивной — словно они попали в ураган, и всего работы было — стоять на палубе, привязавшись к снасти. И тогда он решил правильно. Послушался ее и решил остаться, а не тащить Рафку с его ногой и разбитой печенкой в свое Пространство. А что, Совмещенные пространства — побольше любого океана… Ну, вот он и пригляделся в темноте.

Поляна была замкнута по кругу, с единственным проходом влево — в сторону поляны Памяти. Кроме двери, из которой вышел Колька, светились зеленоватым светом еще три, то есть на поляну приходились еще две палаты этой странной больницы. Еще засветло он сообразил, что каждая палата имеет подсобное помещение, в котором держат нардиков и прочий медицинский скарб. Подсобка сообщается с палатой не дверьми, а чем–то вроде окошка — это он только что проверил. Здраво рассуждая, его приготовления были довольно–таки детскими. Объяснили же — придут, чтобы отправить к баросфере. Но был какой–то неясный пунктик, что–то вызывало опасения. Ахука скрылся, Брахак шепчется за дверью… Лучше он подождет здесь. Так будет надежней.

Позицию он выбрал между двумя парами дверей, но оси просеки. Если засада в соседней палате, то он перехватит ее в середине поляны. А пойдут по просеке — как на ладони еще издали.

«Вот будет номер, если никто не придет», — подумал он и бесшумно, по плотной, влажной траве продвинулся направо. Луна поднялась довольно высоко и висела над просекой, как большой желтый фонарь. Совсем рядом с ней, в ее серебристом ореоле, чернела вертикальная тонкая линия с метелочкой на конце — а, это большая гония на поляне Памяти… Из травы, в нескольких метрах перед ним, послышался урчащий звук, намек на рычание. Приложив руку козырьком к глазам, он увидел трех собак, неподвижно лежащих в траве. Одна повернула голову к нему и чуть слышно прорычала, будто приказывая ему не шуметь. Собаки явно дожидались кого–то с просеки. Охрана? Или, наоборот, не должны выпускать? Он прошелся к просеке и обратно — собаки следили за ним глазами. Не атаковали.

Некоторое время он просидел, поглядывая то в глубину леса, то на собак. Казалось, что трава на дороге светится. Из лечилища звуки не пробивались, далекая музыка стала едва слышной — лес гремел ночной песней, ровным хором — кваканье, треск, уханье… Собака опять повернула голову — Дхарма проскользнула к нему и положила на плечо горячую руку.

— Колия, — очень странно звучал шепот на раджана! — Колия, Раф–фаи немножко может ходить, а сидит совсем хорошо.

Он сказал:

— Ты сестра наша и мать, Дхарма!

— Пойдем в лечилище, Колия. Здесь собаки Наблюдающего Небо…

Нет. Он помнил испуганное лицо Ахуки и подрагивающий бас Брахака. Нет, он останется.

Рука скользнула по его плечу и, не удержавшись, он прижал ее щекой. Сестра моя, ты — как Белая Земля, как лотос над тихой водой Раганги! Рука погладила плечо, прошуршали тихие шаги. Он опять был один на поляне и унимал дрожь в руках и пение в сердце. Глубоко вздохнул, вбирая в себя густые, как мед, запахи ночи, и внезапно три тени мелькнули перед ним — собаки ринулись и длинными прыжками унеслись по теневой стороне просеки. Идут!

В эту минуту, когда дробное топотанье собачьих ног еще перебивало и глушило чьи–то тяжкие, редкие шаги, Колька заметался. Нет, какой там страх! — после всех событий он стал как слон, в толстой коже. Он чувствовал, что делает лишнее, глупое, и не мог остановиться, не мог, хотя знал: его суперменская отвага дутая. Он просто не хочет возвращаться так быстро — усердствует для самообмана… «Авантюрист, безответственная морда!» — рявкнул он на себя, но где–то в гаденькой глубине полюбовался своим спокойствием, эффектной позой — на колене, с пистолетом под рукой — и отважной готовностью к приключениям. Но вдруг наступила тишина под деревьями. Задрожала земля, и он понял, что ведут слона — за ним, везти к баросфере. Потом, мелькая и раскачиваясь в желтом лунном свете, у дальнего конца просеки появились бесформенные глыбы на коротких могучих ногах. Волной прокатился формалиновый запах. И бессознательно, выждав дистанцию, Колька поднял тяжелый автоматический пистолет и никелевой пулей, разворачивающей и рвущей плоть, ударил правого в голову, качнувшуюся на ребристом краю глушителя. Он вел мушку влево, нажимая на спуск, когда светлый круг ложился на черный шпенек — есть! есть!

Они шли. Быстро. Во всю ширину просеки.

Завыла обезьяна высоко над головой. Воплем загремел весь город.