Обсидиановый нож. Романы, повесть, рассказы

Получасом раньше Ахука попрощался со старым Хранителем Памяти на перекрестке трех дорог. Потеребил бороду пятерней, собрал животных на поводки, приласкал Тана, успокоил собак. Он не собирался задерживаться до утра в поселении и идти к Наране, как просил старик, и в то же время не знал, куда себя девать. На Границу он решил не возвращаться по крайней мере еще несколько дней. У него есть дела поважнее, чем возня с пожирателями крыс. Отряд будет выжимать их из Равновесия. Он прикинул, что обезьянолюди прорвались вчера утром. Их отогнали сегодня к ночи.

Ахука еще помнил, как он впервые вышел с Джаванаром на Большезубых, и Охотник уступил ему первую стрелу по матерому самцу с клыками в локоть длиной… Нет, во имя Равновесия! Он еще может действовать. Привычное, собачье подчинение Наране — превозмочь! Он — человек, Головастый… Он дернул поводки — звери остановились. Тан сейчас же спрыгнул с дерева и попросил ласки и сочувствия, глаза у него слипались, как у человека. Обезьяны должны спать много…

«Рр–а–асс! Рра–асс!» В лечилище трижды и еще трижды ударил гром, сопровождаемый короткими пронзительными свистками.

…Впоследствии Ахука очень удивлялся своей наивности. Услышав громы, он подумал, что их издали нардики, пугая пришельцев. Создание нардиков–гигантов само по себе было событием неслыханным и позволяло ожидать других небывалых событий. Намеренное исправлялось сверхнамеренным — высшим авторитетом Великой Памяти. Ахука вновь заколебался. Стоял на перекрестке, глядел в небо. Утренняя звезда была яркой, близкой… Не вернуться ли к месту ночлега, чтобы взять с собой трубу? Хотя бы узнать, откуда они — свою планету они могут отличить, наверное, от других звезд. О–ах, он потерял время, пока ткал, как паук, непрочную паутину. Великая порвала ее одним движением… — Во имя Равновесия, вот они!

Нардики возвращались. Шли навстречу лунному свету. Ахука увидел немигающие круглые глаза, сидящие в складке, примерно там, где у человека были бы соски. Увидел плоские горбы на спинах — как раз, чтобы уложить человека. Он побежал навстречу: спины пустые, рядом нет Хранителя Памяти… «Убили!» — вспыхнуло у Ахуки в голове. Возвращаются пустые — убили пришельцев! Три удара — три смерти! Опрометью он бросился к лечилищу, делая огромные прыжки. Звери тянули его на поводках, рыжая собачья шерсть рдела под лупой, то вспыхивали, то пропадали пятна на спине гепарда. Рушился мир. Погибало Равновесие. Хранитель, глубокий старец! Впервые в жизни Ахука слышал, как человек говорил не то, что думал.

…Он выбежал на поляну — пусто. Крысы–уборщики с писком катились в стороны. Не останавливаясь, ворвался в лечилище — стол срезан, людей нет… Собаки дергали поводки, визжали, торопили в погоню. Ахука припал на колено, чтобы объяснить собакам работу, и увидел палочки из светлой меди. Грызуны бросили их на поляне, испугавшись охотничьих зверей. Шесть палочек блестели в траве. Железных половинок не было, внутри пусто. Похоже на отрезанное колено бамбука… Приказывая собакам искать след пришельцев, Ахука сопоставил шесть громов и эти шесть палочек из железной поделки Адвесты. Вспомнились странные раны на голове и теле того крии, который ранил пришельца. О–о, железо не дает побегов… «Вперед, рыжие!» — послал собак Охотник. Одна, за другой, бесшумно, носом к земле, они опять бросились на просеку. Трубочки Ахука спрятал в охотничью сумку, перевесил на спину лук, подтянул сапожки и побежал за зверями. Собаки его дожидались у первого поворота — пришельцы свернули, не доходя до больших дорог. Продвигаясь быстрой побежкой, Ахука миновал главный ручей, снабжающий водой все поселение. Неугомонные бобры возились в воде, несмотря на позднее время. Здесь снова ждали собаки. Ахука сам увидел на траве отпечатки лошадиных копыт. След вел на полдень. Трава еще не успела подняться, лошадь только что прошла вдоль ручья, свернула на большую дорогу. Ахука пробежал по следу четырежды дюжину дюжин шагов и увидел лошадь. Хранитель ехал навстречу. «Пришельцев довезли до Площади песен и посадили на Птиц вместе с Дхармой. Ближайшее место из пригодных для взлета птиц Рокх, — соображал Ахука. — До Площади песен надо сделать шагов трехкратно помноженную дюжину. Увидеть следы Птиц, а потом бежать в питомник — еще вдвое… Он отстанет безнадежно». Он круто повернул и догнал Хранителя.

— Где пришельцы? — прямо спросил Ахука. — Здоровы ли они?

— Взлетели на Птицах. Они согласились вернуться в железный дом, — дневным, оживленным голосом ответил Хранитель.

— Ты ведешь лошадь в питомник. Я направляюсь туда и заодно отведу ее. Я облегчу себе дорогу.

Хранитель медлил. Ничего удивительного не было в том, что Охотник спешит добраться до питомника.

— Почему ты спросил меня о пришельцах? — осведомился Хранитель.

— Кару–Кузнец, ты меня не узнал… Я стоял у трех дорог со старшим Хранителем, когда ты провел нардиков к пришельцам. Я испугался их и послал в них стрелу, — добавил Ахука наивно.