Обстоятельства места. Сборник рассказов и эссе

А вот как воровали “низшие чины”. Низшая в табели о рангах – уборщица. Ну стандартно тащила, как везде в Союзе. Из милицейского рапорта от 10 декабря 1962 г: – “При выходе с фабрики у уборщицы Гармоненко изъято: в дамской сумочке – 21 штука шоколадных конфет “А ну-ка отними”, под платьем в мешочке – 800 г конфет “Счастливое детство”, под платком в прическе – 300 г конфет разных, в хозяйственной сумке – 400 г конфет “Снежок”.Сумка крепко и очень профессионально привязана лентой для обёртывания коробок конфетных к ноге под юбкой”.

Те, которые именовались средним персоналом – кладовщики, экспедиторы, заведующие производством – тащили в итоге тоннами все, что можно увезти в фабричной же машине. Развозили прямо по “блатным точкам”, как свое собственное, вообще без документов. А воровали уже с клиническим синдромом жадности, не оставляя ничего, что находилось на территории фабрики. Частичный ремонт шел – так унесли почти все пиломатериалы, фанеру, краску, стекло. В общем, и несладкое воровать сладко…

Мы взяли из архива отдельно все цифры, обозначающие украденное в тоннах и рублях. Но, поверьте, если сейчас начать называть эти данные – эту статью мы закончим нескоро и места нам в газете не хватит. Ну, например, украдено в два приема почти 30 тонн сахара. А это, между прочим, ровно полвагона. И такими цифрами можно заполнить всю газетную страницу. Тонны, тонны, десятки этих сладких тонн, ну и спирт, коньяк, очень необходимые для особенных дорогих конфет на сотни тысяч рублей…

Но, если откровенно, дело-то вообще не столько в цифрах, сколько в принципе. Говорят полушутя, а может, так оно и было, даже кот, фабричный любимец, оставил в знак протеста территорию, потому что ему, коту, ни масла, ни сливок, ни даже молока… Дело все же в принципе.

Сам Чхеидзе лично украл на полмиллиона рублей с хвостиком. Но не ради же этих денег посылала его сюда твердая рука Москвы? Так, например, он в Алма-Ату, город яблок, из Тбилиси со своего плодоконсервного завода наладил поставку детского яблочного пюре. Зачем? В то время Алма-Ата даже в неурожайные годы имела за сезон столько яблок, что на них кондитерская фабрика могла работать годами. Не скажите: из Тбилиси – пюре, из Алма-Аты в Тбилиси – деньги. Здесь пюре разворовывалось, а там деньги, которые, как известно, даже ворованные не пахнут – оставались.

Высшим показателем беспредела на фабрике можно считать работу охранной службы – последнего оплота, призванного пресекать малейшее посягательство на государственное добро. Но охрана сама обнаглела настолько, что с утра еще самостоятельно тащила со склада и цехов спирт и сладкую закуску, а подпив, к вечеру уже ленилась ходить по складам и говорила выходящим со смены, а значит, несущим ворованное: “Если сейчас не принесешь сюда коньяка – не дадим вынести то, что ты сегодня украл”.

В общем, на фабрике до конца 1963 года лихая воровская малина цвела и пахла ванилином. А посвященные во внутренние дела люди даже удивлялись, что в городские магазины вообще попадает хоть что-то из продукции нашей кондитерской. Хотя чему удивляться-то? Продавать-то продавали, но в основном то, что воровали, только от своего имени, как свое собственное. Деньги делили с продавцами. Насыщенно жили, полнокровно.

Вот так и шли к коммунизму. Многие таким образом к нему тогда шли. Закончился же этот путь для тех лет тоже довольно традиционно. Восемьдесят человек с кондитерской фабрики судили, а самого нашего героя приговорили к высшей мере. О дальнейшем, впрочем, мы уже говорили.

При написании статьи использованы документальные материалы из фондов Центрального государственного архива РК.

Станислав Малозёмов

Елена Малозёмова

Этюд в кумачовых тонах

  О том, что Советская власть жестоко мстила за нелюбовь к ней, известно хорошо. Но мы хотим рассказать о парадоксальном случае, когда крупный советский чиновник пострадал как раз-таки за чрезмерную любовь к ней. В 1965 году посадили в тюрьму директора Гурьевского авторемзавода Зинуллу Азербаева. А довел его до жизни такой излишний пиетет к высшим партийным бонзам. Зинулла очень хотел купить в “Детском мире” почти бесценный морально и нравственно набор высокохудожественных фотопортретов десяти членов Политбюро ЦК КПСС.

Он мечтал попутно купить там же десять серпасто-молоткастых кумачовых флагов и одно большое, увесистое знамя – символ любимого социализма. В своих снах он видел набор глубокочтимых лиц крупным планом в цехах и на проходной завода, у себя в кабинете и представлял, как подскочит всеобщая производительность труда.

Но была одна несерьезная загогулина в этой поэме его страсти. На счету завода, в бухгалтерском талмуде, по статье, которую государство разрешило использовать только на канцтовары, “бумажно-беловые и культурно-оформительские принадлежности”, не было ни копейки. А с любой другой статьи советская плановая экономика не разрешала брать ни гроша под страхом всем знакомых социалистических неприятностей.