Обучение у воды

Морозов действительно неплохо изучил книги Гурджиева и Успенского, что же касается его команды, то в основном глубина мыслей Георгия Ивановича прошла мимо их сознания, оставив впечатление, что они прикоснулись к чему-то великому, а воплощением этого великого стал сам Морозов.

Подобно регулярным партсобраниям, необходимым для поддержания должного уровня коммунистического сознания у членов партии, Василий организовал регулярные идеологические «вечера». Они проводились в глубокой тайне и начинались поздно ночью, продолжаясь до рассвета, что способствовало волнующему ощущению мистической сущности таинства и драматизма происходящего. В торжественной тишине кто-либо из членов группы читал главы из произведений Гурджиева и Успенского, а остальные смиренно внимали. Поскольку авторитет легендарного Георгия Ивановича и его великого последователя Василия Морозова пребывали на уровне заснеженных олимпийских высот, никто из группы не осмеливался задавать вопросы или обсуждать прочитанное — это было все равно, что бросить вызов божеству. Женщины, преданно глядя в лицо кумиру, даже не пытались вслушиваться в текст или осмысливать его, поглощенные важностью и торжественностью самого события.

На собрания не допускались посторонние. В качестве исключения Морозов однажды допустил на «вечера» двух «чужаков», в том числе и Шалашина, и это оказалось ошибкой. Когда один из «чужаков» попытался выяснить, как поняли члены группы текст только что прочитанной главы, оказалось, что они, вроде бы внимательно слушавшие, не в состоянии вспомнить, о чем шла речь. Это печальное открытие испортило всю торжественность обстановки и оказалось неприятной неожиданностью даже для самого Морозова. Он интуитивно почувствовал, что допускать на действа, предназначенные для «господина» и «слуг», посторонних лиц, не имеющих выраженной жаждой слуги чревато тем, что все удовольствие будет испорчено, в старался больше не совершать подобных ошибок.

Общение с Морозовым показало Шалашину, что для заработка денег существуют методы гораздо более реальные, чем многолетнее экспериментирование с ясновидением. Со временем Василий эмигрировал в Штаты, а Шалашин перебрался жить в Ялту, где, забросив спортлото, начал зарабатывать хорошие деньги на кустарных промыслах.

К тому времени Ли оставил меня, поскольку ему надо было уехать из Крыма. Учитель разрешил мне свободно и открыто рассказывать о нем и о учении Шоу-Дао, избегая только нескольких запрещенных тем. Шалашин в разговоре с друзьями услышал обо мне и Ли, и захотел познакомиться со мной. Так получилось, что я некоторым образом должен был сотрудничать с Антоном в его финансовых делах, какое-то время мы встречались, потом наши встречи, как и совместные дела, прекратились, но они послужили толчком к целому ряду событий, о которых я до сих пор вспоминаю с большим весельем, особенно рассматривая их в свете того, что Ли рассказывал мне о потребностях, жаждах и теории правильного питания.

Каждому, кто пытался резко перейти с одной привычной диеты на совершенно противоположную, известен период, когда организм плохо реагирует на непривычную еду или на непривычный режим питания. Чистому вегетарианцу становится плохо, если он начинает питаться только мясом, и наоборот, любитель кровавых бифштексов будет чувствовать себя обездоленным кроликом, если ему придется питаться только салатом и морковью, даже при том, что он убежден в пользе этой пищи. Реакцию организма на изменение пищи заметить очень легко — может возникнуть головокружение, тяжесть в желудке или расстройство кишечника.

Резкое изменение питания для психики производит те же самые эффекты, но эти небольшие расстройства психической деятельности, если они не сопровождаются выраженными психосоматическими заболеваниями, почти не заметны для человека, поскольку он отождествляет себя со своими психическими проявлениями, но на окружающих его действия могут производить странное впечатление.

Переезд в Ялту оказался для Шалашина резкой сменой питания его психики. Его жизнь в Москве была достаточно напряженной и полной впечатлений. Он ходил на работу, встречался с людьми, разделяющими его интересы, часами разговаривал о эзотерических учениях, мечтая о том моменте, когда он станет богат и свободен и сможет, наконец, заняться самосовершенствованием.

В Крыму его мечта, казалось, осуществилась. Окрестности Ялты с их благодатным климатом были просто созданы для занятий медитацией, он устроился работать сторожем, и два или три раза в неделю проводил время в небольшой хижине, где никто его не беспокоил в течение всего дежурства. Кустарный промысел, которым он занимался приносил больше денег, о чем он мог представить в самых смелых мечтах, работая в Москве в качестве научного сотрудника. Кроме того, он оказался в социальной изоляции, поскольку в Ялте у него не было знакомых, с которыми он мог бы часами обсуждать высокие материи и ставить эксперименты по ясновидению и телепатии.