Обвиняется в измене

- Я его забираю, - бросаю Соне через плечо. Не могу на нее смотреть, а то точно тут и выебу. -У него мозги за пояс слились, но ты вроде не дура - на хрена перед своим папашей поставляешь Сашкину башку?

- Я вас ненавижу! - мне вслед кричит Соня.

Знала бы она, что каждая такая фраза рикошетом бьет по моему желанию заставить ее кончать с этими словами на губах, не нарывалась бы так рьяно.

- Да что с тобой такое? - громко хрипит Сашка, когда я оттаскиваю его на расстояние и резко, почти перед самым носом у Инны, сворачиваю на дорожку в сторону беседки. - Мы же договорились, что я ее окучиваю. Как, по-твоему, мне это делать, если ты стережешь Сонину целку злее, чем папаша-цербер?!

Ее целку?

Я перекладываю пятерню Младшему на затылок и грубо вталкиваю его в беседку как раз в тот момент, когда нас догоняет Инна.

- Что происходит? - Она пытается поймать мой локоть, но я успеваю отодвинуться и на всякий случай широко улыбаюсь Сашке, чтобы он даже не вздумал открыть при ней рот. - Денис?

- Да мы просто валяли дурака, - с напускной веселостью отвечаю я. И Младший, почесывая затылок, нехотя кивает.

То, что Одуван еще ни с кем и никогда...

Я не знаю, как проведу с ней ночь под одной крышей.

Глава девятая: Соня

Я правда его ненавижу так сильно, что, несмотря на точку в этой странной сцене, хочу плюнуть, побежать следом и дать так много пощечин, сколько потребуется, чтобы стереть с лица Дениса Ван дер Мейера наглую довольную улыбку.

Денис все сводит к шутке, к тому, что братья иногда стучатся лбами просто так, без особого повода. Женщина снова что-то выкрикивает. Ее слова разобрать тяжелее, потому что она говорит на повышенных тонах.

Господи, почему я вообще интересуюсь скандалом в их семействе?

Мысленно одергиваю себя и с досады до боли прикусываю ноготь большого пальца.

В груди до сих пор тепло от воспоминаний о Сашином поцелуе. Это было так нежно и сочно, сладко и глубоко. Его недвусмысленные покусывания моих губ, легкий стон, когда я поддалась на ласку и приоткрыла рот, впуская язык. Мы дышали одним воздухом, были одним целым.

Пока не появился Денис.

Я почти плачу, потому что этот человек явно намеревается испортить и эти выходные тоже. Или это его ответ моему нежеланию следовать тем трем нахальным правилам?

От бессилия и полного отсутствия хотя бы намека на план, как избавится от этой непрошенной опеки, заваливаюсь на заднее сиденье, закрываю лицо рукой, которую тут же одергиваю и поднимаю на уровень глаз. Такое невозможно, но мне кажется, что прямо здесь, на запястье, в мою кожу навсегда впечатались следы пальцев Дениса. Что он каким-то образом заклеймил меня своей собственностью. И что все попытки противостоять этому желанию - всего лишь бег по кругу на коротком поводке, который Ван дер Мейер надежно держит в своих руках.

И чем больше я думаю об этом, тем сильнее хочу еще раз его ударить.

А потам наброситься и поцеловать до крови с губ.

- Соня! - Мамин голос ледяным отрезвляющим душем действует на мою воспаленную больную голову. - Мне нужна твоя помощь!

Большую часть дня я провожу рядом с ней: сначала мы вместе готовим закуски потом подготавливаем мясо и рыбу чтобы отец вечером приготовил все это на гриле для долгих посиделок с гостями. Во второй половине дня наша компания становится больше на трех человек: приезжает мой крестный со своей женой и дочкой. Мила на три года старше меня, но ведет себя так, словно наша разница в возрасте больше десяти лет. Сразу начинает лезть с советами, предлагает повести к мастеру, который приведет в порядок мои волосы.

- Если ты считаешь, что твои волосы сейчас в порядке, - не отрываясь от нарезания салата, говорит мама, - то у меня для тебя плохие новости, девочка. Или сейчас в моде превращать волосы в старые шнурки?

У Милы прическа «африканские косички» - и она искренне считает, что только так женщина выглядит независимой и сильной, а не отыгрывает роль привлекательного для мужчин куска мяса. Забавно, что она проповедует феминизм (пусть и не в самой радикальней форме), но при этом полностью зависит от отцовских денег.

Впрочем, как и я.

И это вторая по величине проблема, над которой я ломаю голову, потому что давно хочу устроиться куда-то хоть на пару часов в день, чтобы хоть немного зарабатывать самой. Когда я говорю об этом матери, она хмурится и предлагает вспомнить, что мне еще два года учиться и что, если у меня так много свободного времени, что я могу дополнительно еще и торчать в каком-то офисе, значит я плохо учусь, потому что она в мои годы не вылезала из библиотек, брала дополнительные занятия и приходила домой только чтобы поспать.

Около шести, когда мы почти заканчиваем с делами, на кухне появляется жена Дениса, автоматически вызывая у меня острый прилив стыда за те его слова и условия. А еще за мои сны и мысли о ее муже, которых не должно быть в голове порядочной девушки. Но что-то не дает мне уйти. Какое-то извращенное женское любопытство заставляет чуть не силой отобрать у матери нож и взяться за нарезку ржаных булочек для канапе.