Обвиняется в измене

Если снова прикоснусь к ней хоть немного ближе - она лишится девственности не в постели и романтике, а на заднем сиденье моего «Мерседеса», в котором, к тому же, не предусмотрена перегородка с водителем. Юра давно у меня работает и видел такое, что не всегда показывают даже в порнофильмах, так что ему не привыкать. Но сейчас дело не в моем стыде или чьей-то сломанной «порнографией онлайн» психике, а в том, что это - мой Одуван, моя горячая мелкая зараза, которую я не хочу выставлять напоказ. Ни единого сантиметра кожи. Она должна быть только мой, всегда, до конца жизни, и никто не притронется к ее гладкой теплой коже, кроме меня. Бля, я настолько двинут, что наперед знаю - даже ее лечащие врачи будут женщинами. Я за этим лично прослежу.

Ревность цепляется мне в загривок, заваливая набок свою добровольную добычу.

И чтобы не рехнуться окончательно, утыкаюсь взглядом в колени, пытаясь сосредоточиться на мыслях о предстоящем разговоре с Инной. Но быстро отказываюсь от этой мысли, потому что начинаю звереть и злиться, вспоминая красный кровоподтек на щеке Сони. Я готов простить Инне много и готов отдать хороший кусок своего добра, который она не заслуживает, но никогда не прощу ей унижение моего Одувана.

Даже если окончательно превращусь в скотину.

На какие-то жертвы нужно иди осознанно и со злой улыбкой, чтобы вся грязь прилипла к моей наглой роже и не каплей не зацепила девчонку, которая до сих пор смотрит на меня словно на людоеда.

Да, малыш, я точно тебя сожру. Самым буквальным образом. И от этой мысли меня опять уносит в тяжелый штопор, как в молодости, когда я разок по глупости позволил себе сожрать какие-то «интересные таблетки для веселья». Веселья не случилась, но клинило меня просто в путь.

Автомобиль, наконец, притормаживает у ворот закрытого жилого комплекса, где у меня свой собственный лофт, куда попасть можно только по специальной сенсорной кнопке в лифте. Достроили по моему проекту, и я нарочно расстарался, чтобы хотя бы здесь у меня было свое абсолютно защищенное от вторжения холостяцкое логово.

И даже немного стыдно, что веду Соню туда же, куда приходили мои временные женщины. Но не в гостиницу же нам ехать, где ее обязательно «спалят» скрытые камеры или просто интересующиеся богемой личности, хоть Ларин и воспитал совершенно нетипичную «золотую девочку», за что я обязательно крепко пожму ему руку.

- Пойдем. - Беру Соню за руку и веду следом за собой, послушную и маленькую, дрожащую на холодном ветру даже в моем пиджаке, который успеваю набросить ей на плечи. - Что скажешь родителям?

Понятно, что соврет, но меня не мучит совесть. Нам обоим придется много врать буквально всем, потому что мой предстоящий развод - это тягомотина не на один месяц, а я просто сдохну, не видя Соню столько времени. Мне даже сейчас хреново от мысли, что завтра нам придется расстаться, и что в офисе я снова буду корчить ее строгого начальника и делать вид, что не замечаю, как все сопляки из младших менеджеров пускают на нее слюни. Хотя на этот счет у меня уже есть пара «злоупотреблений служебным положением», которые я использую в самое ближайшее время, чтобы отбить охоту всем членоносцам даже пытаться к ней подкатить.

Я точно полностью конченный человек.

Ну и хрен с ним.

Повод крепче сжать ладонь Одувана, когда мы поднимаемся на крыльцо, а потом прячемся в кабинке роскошного лифта с одной зеркальной стеной. Моя голова моментально взрывается ворохом пошлых фантазий - и пока Соня сосредоточенно перечисляет, какой подруге позвонит, чтобы та ее прикрыла и какой доклад она «делает», чтобы это выглядело убедительно, я разворачиваю ее спиной к себе, одной рукой фиксируя за плечи вплотную к своей груди, а другой надавливая на живот. Она удивленно охает и из отражения на меня смотрит совершенно растерянная смущенная малышка с растрёпанной прической, пухлыми искусанными губами и глазами, которые, как в два болота, я готов добровольно нырнуть с камнем у ног.

- Что ты… - Она заикается, спотыкается на словах, потому что я уверенно веду ладонью вверх по ее животу, до груди. - Денис...

- Хочу на тебя смотреть, Одуван, - озвучиваю самый приличный вариант своих намерений, одновременно запутываясь пальцами в ее декольте, за которое мне сначала хотелось ее убить, а потом жестко выебать прямо в туалете ресторана.

К счастью, жестко у нас еще будет, но не сегодня.

Я надеюсь, что не сегодня.

Ткань почти не сопротивляется, когда я уверенно сдергиваю ее вниз.

Соня зажмуривается, слабеет в моих руках, но я помогаю ей удержаться на ногах.

Под платьем у нее невинно-розовый бюстгальтер с кружевами и кокетливым бантиком между «чашечками», в котором маленький белые холмики груди выглядят соблазнительнее самых сочных персиков. Я мысленно убиваю в себе животное, которое хочет искусать ее грудь до красных отметок, уговаривая жадную тварь потерпеть хотя бы пару недель, пока я не приучу к себе эту невинную малышку.

Но к черту эти кружева, потому что меня интересует только то, что под ними.