Обвиняется в измене

Он появляется через десять минут: с мокрыми волосами, в домашних штанах и с полотенцем на шее. Смотрит на мою попытку накрыть на стол, потом на меня — и улыбается, мотая головой, словно перед ним нерадивый ребенок.

— Ты и дома обычно ходишь в шапке?

Блин!

Стаскиваю ее за помпон, бросаю куртку на угол диванчика и сама сажусь рядом. Если честно, уже и разговаривать ни чем не хочется, потому что живот урчит от голода и требует пищи. После нескольких дней вынужденной голодовки чувствую себя готовой заглотить хоть мамонта и можно целиком.

— А теперь садись и слушай, я еще буду говорить.

— А можно мне блокнот и ручку? — не могу удержаться, чтобы не задеть его тиранские замашки.

— Будешь конспектировать? — не уступает он, усаживаясь напротив и толкая поближе ко мне тарелку с тостами. — Молодец, хвалю.

— Господин назначил меня...

— Жуй, я сказал.

А ведь несколько месяцев назад я была уверена, что нет ничего лучше, чем милый заботливый парень, который всегда возьмет за руку, никогда не будет перебивать, будет все время ластиться как кот и никогда не позволит себе ограничивать мою свободу самовыражения. Правду говорят, что все познается в сравнении. В моем случае получилось очень показательно: милый и добрый на вид мужчина оказался редким… плохим человеком. — Жить ты будешь здесь.

— Не буду.

— Будешь. — Мы смотрим друг на друга сквозь поднимающийся над чашками пар, и в конце концов — я решительно не понимаю, как ему это удается — Денис вынуждает меня согласиться. — На работу тоже будешь ходить. Для удовольствия или какой-то другой женской хрени, которой вы обычно оправдываете все свои дурные выходки. Я не собирался и не собираюсь мириться с Инной. Я просто тяну время, пока мои юристы ищут способ избавиться от проблемы, которую она мне обеспечила. Я даже знаю, чьими стараниями.

— Что за проблема? Я могу чем-то помочь?

— Можешь, если не будешь убегать и устраивать детские сцены ревности.

Мы снова смотрим друг на друга.

Через стол, но кажется, словно между нами какая-то непреодолимая преграда. Неприятное чувство расстояние мешает нормально думать, так что я быстренько встаю, перебегаю на другую сторону и, прилагая усилия, забираюсь к Денису на колени, обнимая его за шею.

Совсем другое дело.

Он еще несколько секунд дуется, а потом обнимает меня свободной рукой.

— Сына назовем Иваном.

— Почему Иваном? Зачем Иваном? — не сразу соображаю я.

— Чтобы тесть раздумал меня убивать, - издевается Денис, и я позволяю себе вспомнить, что «малолетка» - и кусаю его за ухо. А потом еще и нарочито со вкусом жую

— А можно я кота заведу?

— Нет.

— Большого черного кота. Он будет приходить, забираться тебе на колени и мурлыкать.

— Нет.

— Назову Черный тиран!

Глава сорок пятая: Денис

А ведь и правда заведет.

Она у меня упрямая.

Каким-то вообще непонятным мне образом соня умудряется заснуть прямо сидя на мне. Минуту назад рассказывала о целебных свойствах котов, а потом как-то притихла и обмякла, и вот, пожалуйста — сопит мне в ухо и потихоньку иногда всхлипывает во сне.

Допиваю кофе, который она сварила самым отвратным образом, сгрызаю тост и отношу заразу в кровать. Она нехотя разжимает руки, когда пытаюсь уложить ее под одеяло, так что приходится сунуть вместо себя подушку, вокруг которой Одуван сворачивается клубком.

Я знаю, что нужно сделать.

Соня ждет от меня ребенка, хотя сама еще ребенок. А я, хоть и обещал развязаться со своей семейной жизнью, до сих пор не могу этого сделать. По причинам, которые даже не очень от меня зависят. Хоть это ни хрена меня не оправдывает - и тем более не оправдывает того, что крайним углом этого треугольника получается именно Соня. Это она встречается с женатым мужиком и ходит под угрозой родить внебрачного ребенка, и если уж на то пошло, то я прекрасно понимаю, что если грязь выползет наружу, именно Одуван первой попадет под раздачу. Так уж у нас повелось, что в любой ситуации с разводом всегда виновата та, «другая», а тем более если она моложе.

А виноват в общем-то только я.

Надо было думать головой, а не приятелем ниже, и сначала разрулить все с Инной, а уже потом набрасываться на Соню. На мне рвало крышу, тупо выкручивало мозг от одной мысли, что Младший приберет Одувана к рукам.

Пришло время сделать хоть что-то правильно.

Хоть это «правильно» вылезет мне боком — жопой чувствую.

Я выхожу в другую комнату, делаю пару звонков: один на работу, другой юристу, который держит руку на пульсе с документами о переоформлении фонда. Он до сих пор думает, что я тупая скотина, потому что поставил перед ними всеми невыполнимую задачу — за месяц сделать то, что очень с натяжкой можно сделать разве что за год. Теперь у меня тем более нет времени, и даже этот месяц — слишком много, когда мы с Соней почти в открытую нарываемся на неприятности.

В последний раз глянув на найденный в телефонной книге номер, желаю себе удачи и нажимаю иконку вызова.

— Привет, Денис, - охотно и дружелюбно здоровается Ларин.

Бедолага еще не в курсе, что, скорее всего, делает это в последний раз.