Обычные люди

– Ты всегда меня понимаешь, – проговорила она. – Никогда не пытаешься разложить все по полочкам. Я не всегда могу объяснить, что я чувствую или почему, или что именно не в порядке, я только чувствую: что-то не так. Кажется, ты единственный… – Мелисса смотрела на бассейн, на воду, на поверхности которой под ветерком бежали морщинки. Мелиссе вспомнился сон: он держит ее тело, их окружает холод, но ей тепло. Вода выглядела такой расслабленной, беспечной.

– Хочу быть свободной, – странным голосом пробормотала она. – Как бы я желала, чтобы мы просто могли быть свободными. Почему мы так живем?

Она была в себе и при этом слишком глубоко внутри себя, но он понял. Отлично понял. Он произнес:

– Сколько еще мы будем жить так, словно…

– …идем по канату, – закончила она.

– Что? Слушай, что ты сказала?

Но она уже шла к бассейну. Ее звала эта темная, безмолвная вода. Мелисса не остановилась, даже когда Дэмиэн спросил ее, куда она идет, что она имела в виду, как она узнала? Казалось, она где-то у него внутри, – даже когда достигла края бассейна, скользнула в воду, прямо в своем красивом платье в горошек, вздувшемся вокруг нее, – казалось, они соединены этим канатом, белым и крепким. Мелисса ахнула, одновременно смеясь, когда холодная вода коснулась ее кожи, и даже тогда она была у него внутри, с широко открытым ртом, даже когда ее лицо погрузилось и потом снова поднялось над водой.

– Эй, ты осторожней. Не утони тут у меня. – Он стоял на краю. Его голос звучал словно бы откуда-то издали.

– Тут чудесно

. Вода леденющая. З-залезай.

Она поманила его обеими руками, каким-то детским жестом. И, покорный ее чарам, Дэмиэн сел на бортик. В воду он входил медленнее, каждый студеный дюйм вызывал мучительный шок, но вскоре и он погрузился целиком и поплыл, скользя, пытаясь согреться, он смеялся вместе с ней, и их больше ничего не разделяло, ничто не могло сказать: это неправильно. Они были свободны. Канат порвался.

Дэмиэн приблизился к ней. В последний раз он попытался сдержаться, но в следующий миг уже целовал ее, и она лежала в его руках, откинувшись назад, покачиваясь в воде, с любопытством. Она открылась его рту. Почему бы не поискать кузину Дездемоны, какой-нибудь странный, ждущий поцелуй, сестру подруги Дездемоны, подругу сестры? Мелисса двинулась вместе с ним, он окутал ее, как она хотела, его толстые ладони скользнули под нее и принялись быстро, со страхом следовать ее изгибам. Это было как великолепное сновидение, воплощение фантазии. Они поддались темной возможности, и какое-то время она поблескивала, маня теплом и откровением, но вскоре оба обнаружили, что она дала им меньше, чем обещала. Он, заледеневший, голодный и быстрый, не стал освобождением, а она не стала спасительницей. Его язык оказался грубым, неосведомленным, его щетина царапала ей лицо, и, когда он вошел в нее под водой, Мелисса хотела, чтобы это прекратилось, но не знала, как ему об этом сказать, ей было стыдно, и казалось, что уже слишком поздно, так что она позволила ему продолжать, она обратилась в камень. Пока это происходило, она думала о Саймоне, о том давнем мальчике из ее юности, о том, что бывают люди, которые прикасаются друг к другу, хотя им не следует этого делать, и, как только нарушат запрет, все их разговоры навсегда окажутся загублены, они уже не смогут разговаривать как раньше. И сейчас произошло именно это.

13

Вот и все

Порой в жизни обычных людей наступает великая остановка, откровение, момент перемены. Такое бывает только под низкими, пасмурными душевными небесами, и никогда в счастливую полосу. Ты идешь по крошащейся дороге. Асфальт разъезжается у тебя под ногами, и ты начинаешь хромать, ты бредешь в лохмотьях, и жестокий ветер дует тебе в лицо. Ощущение такое, что идешь уже очень долго. Пропадает смысл, и тебя толкает вперед лишь упрямый человеческий инстинкт, требующий продолжать движение. А потом, прямо по курсу, ты замечаешь что-то – яркое и совершенно чуждое твоей жизни. Нечто настолько яркое, что заставляет щуриться. Ты его видишь. Щуришься. И останавливаешься.

С Дэмиэном такое случилось утром 25 июня, в четверг. Собственно, все произошло на телеэкране. Тощий мужчина шагнул на шоссе и встал посередине. У него были черные волосы до плеч и бледное, какое-то неестественное лицо. На нем были блестящие ярко-синие брюки до щиколоток, белые носки, черные танцевальные туфли. На его худощавом, костяного цвета торсе болтался такой же сверкающий синий пиджак. Незнакомец стоял на пути Дэмиэна, ослепительно-яркий, в сиянии синей ткани, в слегка развевающихся штанах, и манил Дэмиэна, подняв белую ладонь. Дэмиэн остановился. Он увидел его. Прищурился. И замер.

* * *