Обыкновенные люди

«Да какая разница! – в конце концов, меня волновали не чужие пальцы, а только мой. – Что если я забыл что-то еще? Забыл и теперь уже не смогу вспомнить? Но если в случае с ФИО и датой рождения я точно знал, что забыл, и смог направить кефир по нужному следу, то в случае с тем другим даже кефир не поможет. Собаке нужен запах, чтобы найти след. А у меня и запаха-то нет. Как вспомнить то, что забыл, если ты не знаешь, что ты забыл? И не знаешь, забыл ли вовсе?»

А за окном дождь из одного мира продолжал стучать по асфальту из другого.

Интересно, может ли такое столкновение миров вызвать гибель Вселенной? Наверняка, – заключил я. – А если так, то каждая капля может стать последней.

Тогда-то в промокших солнечных носках и за кефиром я снова вспомнил вчерашний рассол под шторами.

– Вот и погулял… – я все пытался представить тот вчерашний внешний мир, который так ясно протек под мои занавески. – Из какого же мира тот рассол просочился? –  забарахлил мой большой палец.

– Был ли вчера дождь? – запутавшись в Мирах, спросил я у сегодняшнего дождя.

Тот лишь еще больше пошел. Но мне почему-то показалось, что пошел я. В этот момент я поверил своему мокрому пальцу больше, чем чужому солнцу.

– Это что же получается… из-за чужого солнца я не погулял под своим? –  призадумался я.

– Если все, что я буду узнавать о внешнем мире, будет поступать только из животика, когда же я тогда буду гулять? Сколько же солнечных дней я пропущу и сколько раз промокну. Тогда мой внешний мир перестанет быть моим, а станет совсем чьим-то – а мне, признаться, чужие миры даром не нужны, своего более чем хватает. И в своем-то полный бардак, куда уж мне до чужих-то? Даже если в них обещают солнце! – поэтому, заметив, как в мой дождливый внешний мир с солнечным прогнозом вторгается чужой, я вскочил с дивана и вырвал говорящую антенну прямо с мясом. После этого вторжение закончилось, и я вернулся на диван, но уже с книгой в руке.

С тех пор мое «я» не забывалось, столкновение миров прекратилось, а телевизор не говорил.

Кто-то, наверное, подумает, что следующие за этим события случились как раз поэтому. Право дело, кто же в наше время читает книги? Я знаю людей, которые считают книги самым скучным занятием из возможных и избегают книг, как дети – воображаемой лавы между диванами.

Но я их не осуждаю. Они ведь неспроста боятся заскучать. Они боятся вовсе не скуки, нет. Они по-прежнему избегают воображаемой лавы между диванами. Потому что воображаемая лава существует. Это бесспорный факт, о котором все знают. Да, пускай она существует только в воображении, но не каждый готов наступить в воображение. Так что скука – это лава для взрослых. Скучающий мозг создает то, что мозг телевизионный создать не может. Или не хочет. Да ему просто некогда. Остаться один на один с телевизором – это одно. Но остаться один на один с мозгом – то еще удовольствие. В 28 лет избегать лавы под ногами – такая же плохая примета, как черный кот, который перешел мне дорогу за неделю до разрыва моих телевизионных отношений. Это, кстати, были единственные отношения, когда бросил я.

Так или иначе, но читать мне внезапно понравилось. Как оказалось, читать тоже можно по-разному. В школе заставляли читать, и становилось скучно, в самоизоляции становилось скучно, и начинал читать.

Не многие знают, но в самоизоляции, как в хорошей корейской многопользовательской ролевой игре, есть уровни. Не многие знают, потому что немногие играли в хорошие корейские ролевые игры. Мне повезло. Я знал принцип. Так я и докачался до 4 уровня самоизоляции. 1 изолировал меня от вируса. 2 от новостей о вирусе. 3 от новостей совсем. На 4 уровне я вспомнил о том, что диван имеет запах. Странное открытие спустя столько лет.

Неужели книги возвращают нюх?

Помню, как с недоверием держал в руках книгу. Снизу за картонную обложку, направив вверх бумажным срезом к лицу. Нос уловил запах бумаги, и я, прислонившись в упор к тому срезу, принюхался. Вспомнился и застоявшийся запах вагона-ресторана перед самым закрытием в 23.00, и медицинский запах простыни больничной койки, когда в 23 года я лежал на ней в пульмонологическом отделении с подозрением на пневмонию, а оказалось, что с бронхитом. Что в первом, что во втором случае в моих руках была книга.

В общем, самоизолировался я на славу. И вот в таком состоянии, между книгой и диваном, я проводил весенние дни, иногда поглядывая на свое отражение в опустевшем экране телевизора, с которого я специально не протирал пыль. И чем пыльней становился телевизор, тем меньше в нем оставалось меня. А «я» единственное, что могло оторвать меня от книги. Ну еще может быть нежданный дождь.

А еще, когда замолчал телевизор, я начал прислушиваться, и прислушался настолько, что услышал их. Это случилось той ночью. Ночью, когда я впервые услышал русалок.

Ночной газ