Обжалованию подлежит

В обстановке праздничного фойе, в потоке нарядной гуляющей публики невесело прозвучало:

— Меня поджидают не в Театре комедии. Знаешь сама.

8

Объезд Ленинградского метрополитена, его первой трассы, в преддверии пуска которой Настя приезжала в Москву, отнесли на последний из трех отведенных Полуниным дней. Дню этому полагалось быть насыщенным, полным деловых впечатлений, без каких-либо тягостных разговоров и томительных пауз.

Перед выходом из дому Настя прошлась головной щеткой по Оксаниным волосам.

— Хочу представить тебя в лучшем виде. Ты для нашего коллектива уважаемый консультант. Начнем поход со станции «Технологический институт». Наземный вестибюль у нее вмонтирован в здание Главного управления.

— А если с «Площади Восстания»?

— Потянуло к вокзалу?

— Какой там вокзал… Давай для затравки на площадь. Лишний раз на Невский взгляну. Адмиралтейство, пожалуй, оттуда не увидать, но годится и шпиль на вестибюле метро. Шпиль, звезда, колоннада.

— Ишь ты, запомнила.

— Бьюсь об заклад, именно у колоннады ленинградцы назначают свидания, встречи. Вроде как у нашего Пушкина. Верно ведь говорю?

Интерьер «Площади Восстания» впечатляющ, особенно эскалаторный зал. Багряные стены подземного вестибюля напоминают обрамление дворца. Однако не царского. Рельефы на темы «Революция», «Ленин».

— Кр-расота?

— Красота.

— Поехали дальше.

На «Владимирской» рассмотрели мозаику «Изобилие». Настя не преминула сказать: «Изобилие — вот к чему мы стремимся!». «Пушкинская» примыкала к Витебскому вокзалу, откуда народ добирается на электричке в прославленный город Пушкин, тот, где лицей. До Пушкина Оксана обязательно доберется, в том случае, конечно, если ее не потащат под нож. Отмахнулась от навязчивых мыслей, дошли до торца подземного вестибюля, задержались против скульптуры поэта. Сидит, задумался; возможно, сочиняет стихи. Позади в виде декорации парк. Наверно, и его воспевал.

— Парк царскосельский, — взялась подсказывать Настя. — Через Пушкина на весь мир прогремел. И вообще что ни станция, то шибко художественная. И каждая на свой особенный лад.

— И названия подобрали какие-то ленинградские, — подхватила Оксана. — «Балтийская», «Нарвская», «Кировский завод» — он и есть тот знаменитый Путиловский?

На конечной станции «Автово» над кассовым залом выведено золочеными буквами: «Слава в веках». В войну здесь пролегала линия фронта. После, уже в больнице, соседка Оксаны, пережившая блокаду, любительница стихов, вставит старческим голосом посреди разговора:

Сзади Нарвские были ворота,Впереди была только смерть…Так советская шла пехотаПрямо в желтые жерла «берт».

Доехав до «Автова» решили немного пройтись, вдохнуть чистого воздуха, окунуться в мирную тишину. У Оксаны зароилось в голове: «Поутру и мне переходить линию фронта…». Настя брякнула несколько невпопад:

— До чего ж она, жизнь, хор-роша!

На окраинной улице, приютившей Оксану, было в вечерний час не то чтобы мглисто, но как-то непривычно белесо, смотришь как сквозь кисею. Задержались по выходе из ворот против остановки трамвая. Настя начала вдалбливать:

— Курс вдоль ограды налево. Свернешь. Минуешь «Кулинарию». За ней аптека. Дальше шестиэтажный кирпичный — с балконами, угловой. Надо бы тебя проводить, да не приведи бог, опоздаю. Запоминай: обогнула шестиэтажный, ищешь витрину — освещенная, бюсты в модных прическах. — Изобразила «бюст», комично взбив свои волосенки. — При входе тебе вдарит в ноздри приторный дух. — Сморщила пуговку-нос. — Ф-фу! Себя ихней дешевкой опрыскивать не давай, до больницы не выветрится.

— Тебя завтра ничто не задержит?

— Должны понимать, куда тебя провожаю.

«Кулинария», аптека, шестиэтажный. Витрина, выставляющая прически.

Город, чьи парикмахерские в блокаду захирели, теперь вправе ими гордиться: удобные, модно оформленные, особенно в центральных районах. В той, куда попала Оксана, оказалось тесно, душно и тускловато. Разве что фен-сушилка гудела по-современному. А уж до чего старалась радиоточка! Гремела никак уж не старомодно, обрушивая людям на головы то музыку, то резкие голоса. У входа возвышалась вешалка, эдакая вертикаль с рогами, торчащими в стороны у верхушки. В нос и впрямь «вдарили» ароматы — смесь одеколона, мыльной пены и льняного семени для закрутки волос.

Оксане требовались лишь острые ножницы, о чем мастерицы подозревать не могли. Стрижкой много не заработаешь. Бойкая толстушка, перебегая дорогу товаркам, подманила ее пухлой ручкой.