Обжигающий след

– Я сейчас… встану, – прошептала она, но самое большее, что получилось, – это слегка приподнять голову, чтобы сразу ее откинуть. Вокруг толпились люди. Вяло проскользнула мысль: теперь весь Увег будет судачить, как дочь капитана Лазара чуть не «утопла» в озере.

– У нее ледяные руки, – ахнула Тамара Горчак.

– Продрогла бедняжка, надо ее согреть, – добавила Тонечка.

– На, выпей, девочка, – Климыч протянул вынутую из-за пазухи фляжку.

После двух горьких глотков в животе загорелся огонь. Глаза закрылись, чувствовалось, как веки тяжелеют с каждой секундой.

Нестор Обло снял с себя плащ, в него девушку укутали в несколько рук и отнесли в коляску. Марика и Тамара Горчак продолжали трещать. Судя по всему, они взялись доставить дочь к батюшке в пограничную часть. Отец… Тиса представила, как раздосадован он будет, когда ее привезут в таком виде. Непутевое дитя снова не дает покоя…

– Я сяду на козлы. Пойдешь пешком, и так мало места, – голос Витера откуда-то справа.

Вокруг еще что-то говорили, но слов уже было не разобрать, сознание снова поглотила тьма…

Когда Витер внес ее в палату лазарета, девушка очнулась. Сопровождающие женщины помогли уложить ее на койку за ширмой.

– Тиса, дочка! Что случилось? – Увидела испуганное лицо Агапа, когда он потрогал ее лоб ладонью. Рука его показалась холодной.

Стоило порадоваться словоохотливости Тамары Горчак, сама она сейчас была не в силах на такой подвиг – не то что говорить связно, даже думать не могла.

– С этим мы справимся, – уже спокойнее произнес старик. – Снимите с нее мокрое, – приказал он. – Глафира, неси мой халат. Старшина, вы можете подождать за дверями.

Лекарь заставил Тису выпить кружку горячей настойки, затем натер ей шею, спину и икры разогревающей мазью. Женщины переодели в халат, не обращая внимания на ее слабое «я сама». Под головой появилась подушка, а на коленях плед и знакомая шкура. Этого оказалось мало, Тису колотил озноб. Марика присела рядом и взяла ее за руку. Прибежала Камилла. Кухарка не переставала охать и причитать, как несушка, обнаружившая кражу яиц, пока Агап не уверил, что с пострадавшей будет все хорошо. Тиса услышала шаги и голос отца и через минуту увидела над собой его бледное лицо и полные тревоги глаза. Две складки морщин меж бровей казались глубже обычного. Неужели она так плохо выглядит? Тамара в который раз начала историю о том, что случилось на озере. Отец слушал и хмурился.

– Так потом, Лазар Митрич, мы услышали плеск воды. Стоял такой туман, что не сразу догадались, в чем дело.

– Тиса упала в воду! – внесла лепту Марика.

– Когда поняли, мужчины, кто помоложе, в воду попрыгали. Ныряли. Думали, уже потеряли вашу дочь.

Витер взял за плечи женщину.

– Ну не надо так мрачно, Тамар Санна. Все ведь обошлось.

– В этом ваша заслуга, старшина. Вы спасли бедняжку.

Марика хотела что-то добавить, но отец перевел на него полный признательности взгляд и сказал:

– Спасибо, Витер!

– Это был мой долг, капитан.

– Что теперь, Агап?

Врачеватель сложил ладони лодочкой перед собой.

– Самое страшное позади, Лазар Митрич. Главное – девочка жива. А с застудой будем бороться. Велите баню топить. Попарим ее с веником, натрем хорошенько мазью. У меня и не такие выздоравливали, вона, Мишка Лопатков в полынью зимой провалился. Выходил. А пока ей покой нужен. Абсолютный. Нет ничего более целебного, чем сон.

В подтверждение слов лекаря Тиса почувствовала, что согревается и проваливается в сон.

– Всех прошу удалиться, – повторил Агап для непонятливых.

Глава 15. Горечь ромашек

Через пару дней лечения и уединенности в лазарете Тиса почувствовала себя настолько хорошо, что попросилась у Фомича домой. На что старик проворчал: «Ишь, еще ноги еле таскает, а уже домой». И не отпустил. Пререкаться не было сил. Сам лекарь дома не засиделся и поехал в лавку, оставив болезную на попечение Глафиры. Женщина принесла обед: тарелку ячменного супа, салат из пареной репы, пару вареных яиц и краюху хлеба.

– Агап Фомич наказал, чтобы все съела. Давай, голубка, чего ложку полощешь-то? – Глафира так и простояла над душой, пока не было съедено больше половины обеда.

Девушка опустилась на подушки.

– Все, больше не могу.

– Ладно уж, – смилостивилась старушка и унесла поднос.

Тиса уснула и проснулась уже на закате. Да так и лежала, глядя на розово-лиловое небо, пока взгляд не упал на яблоки, рассыпанные на подоконнике. Поднявшись, на слабых ногах подошла к окну и откусила ярко-красный бочок, чувствуя чуть ли не наслаждение от сока на языке.

– Проснулась, голубка, – появилась Глафира. – Ты ходить-то не больно усердствуй.

– Спасибо за яблоки.

– Какие яблоки? Я не приносила. Где ты их взяла?

– На подоконнике.