Обжигающий след

Думая о своем, девушка наблюдала, как Горчаки тянули руки через столик градоначальника и по очереди жали руку Филиппу, а затем его матери. Ордосия Карповна принимала приветствие с достоинством императрицы, никак не меньше.

Войнова покинула кресло, но не успела отойти от шатра, как увидела Ганну.

– Тиса, ты ли это? Боже Единый, как ты сегодня замечательно выглядишь! – восхитилась та. – Это то платье, что Комарова тебе сшила? Сколько я тебе твердила к ней обратиться!

– Ты тоже сегодня хороша, – улыбнулась она подруге, одетой в аккуратное платье в серую полоску. Кружевные перчатки украшали ее руки.

Подбежали дети Ганны, Лука и Валек, поздоровавшись с «тетей Тисой», выклянчили у матери копейку на мороженое – холодное сливочное лакомство, к созданию которого, как потом выяснилось, также успел приложить свой жезл погодник.

Пока девушки обсуждали убранство праздника, на сцену успели водрузить деревянную «урожайную воронку». Вскоре на помост ступили Лавр и Тонечка, и толпа потянулась к сцене. Как обычно, градоначальник произнес поздравительную речь увежанам и пожелал им хорошо повеселиться на славу Жнуху. Тонечка указала на ледяную фигуру и поблагодарила вэйна. Под аплодисменты Филипп поднялся на сцену и поклонился. В толпе завизжали. Даже Ганна прервала разговор, чтобы рассмотреть наместного.

Колдуна сменил Кузьма Ильин и стал зачитывать свод урожайности на эту осень, которая оказалась лучше прошлогодней. И всё, конечно, только благодаря погоднику. Кузьма углубился в подробности, и толпа заскучала, засуетилась.

Тиса заметила приближающуюся Анфису со «свитой». Вблизи платье «мясной» красотки – алое, с черными рюшами на груди – выглядело несколько вульгарно, хоть и дорого.

– Глядите-ка! Войнова наконец сняла свой домашний халат, – усмехнулась Анфиса.

«Ну что за человек, просто не может пройти мимо, не наговорив гадостей».

– А ты, похоже, решила выступить в труппе кочевников? – парировала девушка. – Бубен не забудь.

Сегодня она не позволит себя уколоть безответно. «Свита» хихикнула в кулачки и тут же получила гневный взгляд Лопухиной.

– Я слышала, Витер Дмитриевич передумал делать тебе предложение, – скривила она коралловые губки. – Зачем ему нужна чумазая дикарка? Старшина найдет себе пару и получше.

– Что ты такое говоришь? – охнула возмущенная Ганна.

Но Тису слова эти не задели.

– Единый с ним, лишь бы меня в покое оставил.

– А где твой паж? – сменила тему Фиска. – Все знают, что вы с ним неразлучны.

Девушка растерянно моргнула, и красотка догадалась, что попала в больное место. Ганна непонимающе переводила взгляд с подруги на Лопухину и обратно.

– О да. Наверняка и он сбежал от тебя в свою пещеру, – усмехнулась язва. – Какая жалость!

«Свита» как по команде рассмеялась. Тиса молчала, вмиг растеряв все нужные слова, и вздрогнула, услышав рядом знакомый голос.

– Тиса Лазаровна, извините, задержали по службе. Добрый вечер, барышни.

Новобранец поклонился. Подняв глаза, он несколько секунд ошеломленно разглядывал капитанскую дочь. «Ради такого стоит помучиться в неуютном платье». Боже, как же она рада его приходу!

– О, вот и дикарь, – съязвила Анфиса, с презрением пропустив мимо ушей приветствие юноши. – Он все-таки здесь. Какая удача для тебя, Войнова. Дикарь и дикарка! Да вы просто созданы друг для друга! – и закатилась смехом.

– Должен сказать, Анфиса Флоровна, – произнес ровным тоном шкалуш, – желая уколоть, вы, сами того не зная, сделали мне комплимент. За что я вам безмерно благодарен.

Тиса удивленно повернула к нему голову.

– Более красивой и утонченной женщины, чем Тиса Лазаровна, я не встречал, – продолжал парень. – Однако вам должно быть совестно злословить в ее адрес. Полагаю, вы уже раскаиваетесь.

Лопухина перестала кривить пухлые губки и неожиданно смутилась под взглядом новобранца. А потом и вовсе удивила.

– Прости меня, Тиса, – выдала красотка. – Я придиралась к тебе в силу своего скверного характера. Жаль, что в детстве родители не привили мне доброе начало.

Анфиса низко ей поклонилась под недоумевающими взглядами окружающих и удалилась. Пораженные до глубины души Грипа и Феня поспешили вслед за подругой.

– Что все это значит? – спросила Лисова.

– Даже не представляю, – покачала головой изумленная Тиса. – Но спасибо, что заступился, Трихон.

– Я говорил лишь правду, – поднял брови шкалуш.

Серые глаза его искрились смешинками и теплом. Она с трудом отвела взгляд, почувствовав пристальное внимание подруги. «Надо быть осторожнее, так можно и выдать себя». Единый, даже подумать страшно, что будет, если Ганна догадается…

Толпа оживилась – это означало, что Кузьма Ильин дочитал отчет.

– Итак! – на сцене Тонечка сдвинула заслонку «урожайной воронки», и крашенная в красный цвет пшеница заструилась в расписное блюдо. С последним упавшим зернышком толпа зааплодировала.

– Разбирайте счастливое зерно! Загадывайте желание, и пусть Жнух услышит вашу молитву! – воздев руки к небу, провозгласил градоначальник. – Объявляю открытым празднество и начало всех конкурсов и развлечений!

Люди потянулись к сцене.