Очарованные

Мирное утреннее кофепитие прервалось дверным звонком. Обыкновенным, домашним.

– Зачем Маша приходит на работу в такую рань? – Лена презрительно пожала плечами. С чисто женским тщеславием она спешила унизить неудачливую соперницу. – Ведь сейчас нет еще и девяти!

– Маша приходит к одиннадцати. Это ребята в мастерскую.

– У тебя и мастерская тут?

– Да видишь ли, я давно уже ничего не делаю сам, своими руками. Муратов – бренд, под которым трудится целая команда.

– А ты? – удивленно спросила Лена. – Ты больше не занимаешься живописью?! Неужели такое возможно? Как так?

– Когда я вернулся в Россию, в первое время заказов было столько... короче, я не справлялся с ними. Я мог бы отказаться, конечно. Но не мог. Надо было быть совсем коматозником, чтоб отказаться.

– И ты нанял людей?

– Не нанял – команда подобралась.

– А теперь ты, значит, коммерсант – и все?

– Бог с тобой! Конечно нет. В основе всех вещей, идущих под брендом «Муратов», мои идеи.

– Только идеи?

– Это немало.

– А зачем ты открыл салон?

– Чего тут непонятного? – явно рассердился Боря. По его логике, женщина как собака, должна читать по глазам желания и мысли своего хозяина-мужчины. – Вначале мне надо было просто вложить деньги. Аренда с правом выкупа на центральной московской улице! Триста метров, первая линия домов! Да на одной переуступке прав аренды знаешь, сколько денег можно заработать?! А ты говоришь, салон!.. А где, по-твоему, мы это все продавали бы? В Измайлово, на вернисаже? По объявлениям?!

– Нет, что ты, что ты. – Лена улыбнулась извиняющейся улыбкой. Ведь всем известно: ничто так не тешит мужское самолюбие, как женская глупость. – Просто я вообще не понимаю многого.

– Это не самое страшное, – примирительно пробормотал Боря. – Так в семь я заеду за тобой?

Глава 19

Александр Васильевич шел замусоренным, пустынным городом. Он двигался уверенно, без труда ориентируясь в незнакомых улицах. Кажется, в этом городе Александр Васильевич остался один. Жители покинули его.

В сером воздухе ненужно пестрели рекламные щиты. Дома негостеприимно распахнули настежь двери, их окна глазели безразлично и пусто.

Александр Васильевич обожал предметы интерьера – шкафы и стулья, сваленные прямо посреди улицы. Но нет, оказалось, он в городе не один. На другом берегу реки, в арке подворотни, появился и исчез человек. А когда Александр Васильевич пересек мост и углубился в проулок, кто-то шарахнулся от него во дворы.

Александр Васильевич вошел в дом и начал подниматься по ступенькам. Тут было еще мусорнее, сильнее чувствовались покинутость и развал. Из незакрытых пыльных окон тянуло холодным сквозняком.

Александр Васильевич поднимался все выше, из окон лестничной площадки теперь открывался далекий вид на обветшавший, унылый город.

Наконец, он у цели – дверь квартиры, обитая черным дерматином, была приоткрыта. Александр Васильевич зашел вовнутрь. Там не было никого, но слышался шум голосов.

Затем он неожиданно оказался в полутемной комнате без окон. В глубине за столом сидела черная, коротко стриженная женщина в очках. Александр Васильевич догадался – это Леонарда, исчезнувшая в Латинской Америке. Она его не заметила.

Александр Васильевич начал ее умолять, орать, но крик его почему-то не вырывался наружу – он не слышал себя.

Александр Васильевич хотел выпросить, вымолить, чтобы его отпустили, однако Леонарда по-прежнему его не видела. Тогда, беззвучно рыдая, он отчаянно напрягся и проснулся.

Стояла ночь. Ему еще не верилось, что это лишь сон. Александр Васильевич неподвижно лежал и слушал дробный стук своего сердца. Напоминанием об отчаянной борьбе с немотой было мокрое от пота тело.

Рядом спала Лиза. Постепенно Александр Васильевич пришел в себя, но тягостность не прошла.

Он застыл не шевелясь, с открытыми глазами, опасаясь нечаянно, не дай бог, разбудить Лизу.

В сознании всплыл образ Тани, и тогда Александр Васильевич сразу все вспомнил. Он подсел на Таню и не может от нее освободиться. Во сне она явилась ему Леонардой. Это правдивый сон. Подсознательно он уже давно ощущал: из Тани точно прорастает Леонарда. А сон явил ее окончательно.

У Александра Васильевича вдруг появилось мерзкое, гадливое чувство к этой Тане-Леонарде и к себе. Игра давно закончена, а он все продолжал играть.

А с ним уже не играли. Играли в него.

Вымотанный и обессиленный, ночами он давал себе клятвы, зарекался, но на следующий день опять ехал к ней, к Тане-Леонарде. Теперь в основном к Леонарде.

Александр Васильевич невольно стал вспоминать мерзкие эпизоды, связанные с ней.

...Счастливая встреча любящих супругов. Они не нарадуются, не наглядятся друг на друга, не намилуются. Сцена происходит в спальне на третьем этаже. Но Александр Васильевич смотрит на часы. Ему уже пора, нужно возвращаться домой, в Бутово.

Бедная супруга умоляет пока не ехать, рыдает, ползает в ногах, целует его ботинки. Но Александр Васильевич неумолим, он не может остаться. И времени уже нет. Сегодня заигрались дольше обычного. Он отрывает от себя безутешную супругу, бежит по лестнице вниз, направляется к машине.