Очень храбрый человек

Он знал, что у него считаные секунды, чтобы достучаться до Омера. Всего одно слово, максимум два, прежде чем Омер оттолкнет трубку. У него был один выстрел. И он сделал его.

– Фред.

Пауза. Пауза.

Послышалось шуршание телефона, приглушенный разговор, потом голос Клутье:

– Он приедет. Но только чтобы забрать собаку. Он не останется.

– Скажите ему, что я прошу его остаться на одну ночь. Всего на одну. Потом он сможет забрать Фреда и уехать.

Снова приглушенный разговор.

«Ну же, давай, давай».

Наконец голос Клутье:

– Одна ночь, patron.

– Bon.

Уже кое-что. Двадцать четыре часа, которых у него не было прежде.

– Я буду в оперативном штабе, – сказал Гамаш. – Дайте мне знать, когда приедете в Три Сосны.

– D’accord, patron.

Он отключился и вернулся к разговору с Рейн-Мари. Рассказал, что сейчас произошло.

– А ты? Ты в порядке? – спросила она.

Как ему ответить на этот вопрос?

– Не бери в голову, – сказала она. – Я знаю. Приезжай поскорее.

– Мы недалеко. Будем через…

– Что там, Арман?

Жан Ги, ехавший в первой машине, ударил по тормозам и резко свернул на примыкающую справа грунтовую дорогу.

Они почти добрались до Трех Сосен. Но теперь Жан Ги ехал в сторону от деревни. На большой скорости. Бесшабашно подпрыгивая на выбоинах.

Женщина-агент, охранявшая Трейси, только что сообщила ему, что Трейси после освобождения не поехал прямо домой, как ему было сказано, а направился в местный бар.

Чтобы отпраздновать.

– Что мне делать, шеф? – спросила агент. – Войти внутрь?

– Нет, оставайся на месте. Я еду к тебе.

Жан Ги знал, что ему не следует это делать, но свернул с дороги, по которой только что ехал в деревню, и погнал к Карлу Трейси.

Бовуар подъехал к парковке перед баром и остановился возле полицейской машины с очень яркими опознавательными знаками.

Обычно наблюдение велось скрытно. Но Бовуар специально попросил полицейскую машину с яркими надписями. «Покрупнее и поярче, если возможно, – сказал он. – И мне нужен агент в форме».

Чтобы Трейси не сомневался, что его не только охраняют – за ним ведут наблюдение.

Когда Бовуар шел к бару, его пальцы то сжимались в кулаки, то расслаблялись. Потом снова сжались. Превратились в оружие.

Жан Ги знал, что совершает ошибку. Проблема была не в том, собирается ли он ступить в кучу чего-то мягкого и пахучего. Это было очевидно. Неясно было только, насколько большой окажется куча. Как глубоко он в ней завязнет.

И как ему остановиться, прежде чем…

Старший инспектор Бовуар прошел мимо агента, сидевшей в машине, и сказал всего два слова:

– Оставайся здесь.

Он слышал, как какая-то машина подъехала к парковке. Он уже подошел к двери и протянул руку, чтобы открыть ее, когда у него за спиной раздался знакомый голос:

– Жан Ги.

Но на этот раз, один из немногих в его жизни, Бовуар решил проигнорировать Гамаша.

– Оставайтесь здесь, – сказал старший инспектор Гамаш, проходя мимо агента, которая уже собиралась выйти из машины.

Она осталась.

Бовуар вошел в бар.

Здесь стояла полутьма. Пахло окурками, свежей мочой и дешевым пивом.

Работал телевизор, показывали повтор «Шоу Энди Гриффита». У Опи появились вопросы к папочке. Опять. Но ответы отца утонули во взрыве смеха, произведенном группой неряшливо одетых людей у стойки бара.

Их было четверо, сразу отметил Бовуар. Нет, пятеро.

На стойке стояли две бутылки ржаного виски. С бутылками пива в руках мужчины повернулись и, прищурившись, уставились на неожиданный и незваный свет, хлынувший из открывшейся двери, прежде чем она захлопнулась.

– Ты кто такой, черт побери? – спросил один из них.

Бовуар не ответил. Он просто стоял. И смотрел.

На Карла Трейси.

– Погодите-ка, – сказал Трейси. – Прошу немного уважительности. Это старший инспектор Бовуар. Тот, который меня арестовал. Пришел извиняться?

Это вызвало новый взрыв смеха.

Бовуар не реагировал. Не говорил. Не шевелился.

Трейси поднял руку с бутылкой пива:

– Входи. Жан Ги вроде бы, да? Теперь, когда это закончилось, мы можем быть друзьями. Ничего личного. Пивка?

Он протянул пиво Бовуару, и тот почувствовал знакомый терпкий аромат.

Гамаш остановился у дверей. Через дверное окно с налетом грязи он с трудом видел посетителей бара.

Каждая клеточка его тела рвалась вперед. Требовала, чтобы он вошел. Чтобы спасти Жана Ги от Жана Ги.

Судя по выражению лица Бовуара, глава отдела по расследованию убийств Квебекской полиции собирался избить Карла Трейси до полусмерти.

А может, и хуже. Может, он не собирался ограничиваться полумерами.

Но все же Гамаш останавливал себя. И недоумевал почему.

Потом у него промелькнула мысль: уж не хочет ли он, чтобы Бовуар сделал это?

Жан Ги Бовуар стоял в десяти шагах от Карла Трейси.

Он смотрел, но не двигался. Не говорил. Никак не реагировал.

Даже когда Трейси шагнул к нему, подстрекаемый своими пьяными дружками, лицо Жана Ги осталось совершенно бесстрастным. Маской.

У Гамаша изменилось выражение лица. Он по-прежнему оставался внимательным, бдительным. Готовым ко всему. Его рука лежала на ручке двери. Но на лице появилась едва заметная улыбка. Улыбка удивления и узнавания.

И все же он оставался в состоянии готовности.