Очень храбрый человек

Омер Годен вернулся в Три Сосны и, как сообщила Рейн-Мари, после прогулки с Фредом вокруг деревенского луга отказался от предложенной еды, ушел в отведенную ему комнату и закрыл дверь.

Агент Клутье осталась в доме и время от времени заглядывала к нему, чтобы убедиться…

Разговаривая с Рейн-Мари по телефону, Арман выглянул в окно, когда-то бывшее окном билетной кассы. Он увидел мост через речку Белла-Белла, мешки с песком, все еще лежащие на берегу. А дальше – свой дом на дальней стороне деревенского луга.

Между ним и его домом на скамье сидел человек.

– Кто это? – спросил он у Рейн-Мари.

– Доминика Оддли.

Рейн-Мари объяснила, кто такая Доминика и почему она здесь.

Гамаш поморщился. Похоже, у Клары день не уступает его собственному по неприятностям. И все в немалой степени трудами Рут.

Он повернулся и посмотрел на фотографию старой поэтессы, сердито взирающей на него.

Положив трубку, Арман протер глаза. Потом снова надел очки для чтения и вернулся к показаниям. Пытаясь найти что-нибудь.

Что угодно.

Приехала Изабель Лакост. Не успела она снять пальто, как Жан Ги подсунул ей стопку папок. Пробежаться свежим глазом по старым уликам. В поисках чего-нибудь упущенного.

– Я бы хотел поговорить с месье Бертраном, – сказал Гамаш, вставая.

Ему казалось невероятным, что Вивьен снова и снова звонила этому человеку в день своей смерти, а номер оказался ошибочным.

Она наверняка знала его. Он наверняка лжет.

– И я тоже, – сказал Бовуар, надевая куртку.

Жеральд Бертран встретил их тепло. Молодой. Привлекательный. С малюткой-племянницей на руках. Он явно хотел им помочь, но не мог добавить ничего полезного.

Гамаш пытался. И так. И сяк. Пробовал нащупать зазоры. Крохотные трещинки в истории Бертрана. В его поведении. Но не находил ничего.

Они ушли от него такие же убежденные, как и Лакост. Бертран говорил правду. Он не знал ни Вивьен, ни Трейси.

– Трейси наверняка соврал, – сказал Бовуар. – Не было у Вивьен любовника.

– По крайней мере, в лице Бертрана, – подхватил Гамаш.

И все же Вивьен Годен потратила последние минуты своей жизни на повторные звонки.

Попытки дозвониться до одного человека.

Но до какого? У кого искала помощи впавшая в отчаяние, испуганная женщина?

Не у отца – он находился слишком далеко. Возможно, она пыталась дозвониться до Камерона?

Но на этой картине был кто-то еще. Кто-то, кто существовал в мире Вивьен всю ее жизнь. Ее крестная, которая, в конце концов, была не только женщиной, но и копом.

По пути назад они остановились у дома Полины Вашон. Ее подписанные показания осложнили жизнь Карлу Трейси, но не ей самой. Теперь следователи хотели знать всю правду.

– Желала ли я, чтобы ее не стало? – спросила Полина. – Да, конечно.

– Почему?

– Тогда Карл был бы моим.

– Непохоже, чтобы он вам нравился, – заметил Бовуар.

– Поначалу нравился. Я люблю мужчин постарше. – Она бросила на Гамаша похотливый взгляд.

– А потом?

– Ну, потом появились бы деньги, верно? Если бы они развелись, то он бы потерял деньги, может быть, весь дом. Но если бы она умерла…

– Да?

– Ну, тогда было бы наследство. Когда кто-то умирает, всегда остаются деньги.

– Не всегда, – возразил Бовуар.

Господи, подумал он. Неужели Вивьен убили за деньги, которых у нее не было?

– Почему вы не сказали об этом другим следователям? – спросил он.

– Что? Признаться, что у меня была причина желать ей смерти? Догадайтесь сами.

– Тогда почему говорите нам? – спросил Бовуар.

– Теперь это не имеет значения. Мой адвокат сказал, что вы не смеете меня трогать. И потом, все ваши претензии к Карлу, а не ко мне.

Гамаш посмотрел на нее так пристально, что она занервничала.

– Я ни в чем не собираюсь признаваться, – заявила Полина. – А значит, вы вполне можете уйти.

Она встала, и они пошли вслед за ней к двери. Когда дверь была уже открыта, Гамаш предпринял еще одну попытку:

– Скажите нам, что случилось в тот день, Полина. Ради ее отца. Ради вашего. Снимите тяжесть с груди.

– О, вас интересует моя грудь? – произнесла она так бесхитростно, что показалась совсем юной. – А что касается ее отца… – Она презрительно фыркнула. – Вы не задавали себе вопроса, почему она вышла за такого засранца, как Карл Трейси?

– Вы ведь тоже собирались выйти за него.

– Я собиралась жить с ним.

– Пока не кончатся деньги? – спросил Бовуар.

– Идите в жопу. Это не ваше дело. Выметайтесь отсюда.

– Он врал вам. Он убил свою жену, – сказал Гамаш. – Мы видели фотографии. Эти синяки у вас на руках…

– Я люблю, чтобы было грубо.

Она опять похотливо улыбнулась Гамашу, и тот ответил ей таким взглядом, что ей стало не по себе. Не сексуальным, нет, просто она не могла вспомнить, чтобы когда-либо видела такой взгляд. Ей не сразу удалось подобрать подходящее слово.

Обеспокоенный. Этот человек беспокоился за нее.

Но Полина знала, что это ложь. Притворство. Никто не беспокоился о ней прежде. С какой стати будет беспокоиться этот чужак?

– Ни один счастливый человек, – тихо произнес он, – ни один здоровый человек не ищет боли. Будьте осторожны.

– Да-да, ваша-то какая забота?

И дверь захлопнулась перед его лицом.