Очерк о родном крае (СИ)

Мир наполнился саднящей болью, кипело в горле, бурлила кастрбля, путались слова и смыслы, чужое тепло было жалким и слабым, какая-то тварь грызла сердце, превращая его в кровоточащее мочало.

- Марек.

Реальность дала сбой, откусила несколько секунд или минут, и мама пропала. Свет снова погас, потом возрос, воскрес из фитиля свечи, выхватил тонкие пальцы, сцепленные в замок, и печальное лицо Соломина.

- Как вы, Марек?

- Не знаю, - честно ответил Марек. - Кажется, распался на куски.

- Собирайтесь наново.

- Это сложно.

Лицо поднырнуло книзу - кивнуло. В воздух потек сигаретный дым.

- Курите?

- Нет.

- Тогда просто посидите, закройте глаза.

- Думаете, это поможет?

- Не знаю.

Марек усмехнулся.

- Это неправильная психотерапия. Надо сказать: конечно, обязательно поможет. Можно даже, в подтверждение, энергично потрепать по плечу.

- Вы этого хотите? - спросил Соломин.

- Нет, это вранье.

- Тогда просто закройте глаза.

- Хорошо.

Марек ссутулился. Темнота за сомкнутыми веками пятнисто шевелилась и приобретала оттенки. Через несколько секунд он заметил, что более светлые пятна похожи на приоткрытые в беззвучном крике рты.

- Лучше? - спросил Соломин.

- Нет.

- Бывает.

- Как... - Марек открыл глаза, собрался с духом. - Кто убил брата?

- Люди говорят, 'каски'. Патруль.

- Почему?

Соломин расцепил пальцы.

- Мы сейчас собираем информацию. 'Каски' распространяют версию, что Андрей бросился на них с ножом.

- Зачем?

- Он шел с Диной...

Марека обожгло.

- А Дина? Дина жива?

- Ее пока не могут найти.

- Но как же? Это же день был! - Он вскочил. - Надо найти ее! Мы можем собрать людей. Наверняка кто-то... Те же патрульные!

- Сядьте, Марек, - сказал Соломин. - Это не первый случай.

Марек задохнулся.

- Что? Николай Эрнестович, вы себя слышите? Что значит - не первый случай?

Взгляд Соломина стал больным.

- То и значит. Число обвинений в изнасилованиях патрулями миротворческого контингента перевалило за два десятка.

- Вы думаете, что и Дину?..

Воздуха не было.

Дурацкая тесная совковая кухня. Клетка для самоистязания. Марек шагнул к окну и долго, с остервенением терзал тугой шпингалет. Соломин наблюдал, ничего не предпринимая. Первый этаж, куда тут.

В треске отстающей краски рама наконец раскрылась. Летний вечер обмял, прижался прохладной ладонью к лицу, но лучше не стало. Марек несколько раз вдохнул и выдохнул. Его вдруг затрясло.

- Вы понимаете? - закричал он на Соломина. - Вы понимаете, что это невозможно! Это же контингент!

- Тише, - попросил Николай Эрнестович.

- Не могу.

Со звоном слетела с колец тюлевая занавеска. Марек намотал ее на кулак, прикусил сквозь ткань пальцы, гася болью чувство бессилия.

Хотелось выбить из себя эту боль, перестать жить, существовать. Изнутри жгло. Жгло все сильнее и сильнее. Невообразимо. Где-то там, возможно, лопались кровяные тельца, вяли внутренности, сворачивался белок.

Марек зарычал.

- Тише.

- Мне надо все узнать!

- Узнаете.

- Надо действовать!

- Уже ночь, - сказал Соломин. - Почти ночь. Вас если не застрелят, то арестуют. Причем будут в своем праве. Постарайтесь успокоиться.

На кухню вошла женщина, поставила чайник на газовую плиту, зажгла конфорку.

- Татьяне Сергеевне нужно попить, - сказала она.

- Конечно, - кивнул Соломин, - я скажу, когда вскипит.

Марек криво усмехнулся.

- Вы так спокойны, что вам словно наплевать, - процедил он, когда женщина тихо исчезла за дверью.

- А вы?

- Что - я?

- Ваш мир стал больше?

Пристального взгляда Соломина Марек не выдержал, отвернулся, уставился в темень двора, на низкие дома с красноватыми отблесками свечек в окнах.

- Мой мир...

- Закройте окно, - попросил Соломин.

- Зачем?

- С улицы хорошо слышно.

- Боитесь шпионов?

- Это тоже необходимо предусматривать.

- Хорошо.

Марек захлопнул раму, надеясь, что из нее со звоном вылетит стекло. Почему-то хотелось, чтобы вокруг все рушилось, хрустело, вздергивалось, земля вставала на дыбы и освещалась вспышками в небе. Возможно, таким образом внешний хаос уравновесил бы болезненное внутреннее состояние.

Соломин не уравновешивал. Марек стукнул холодильник и вернулся к столу.

- Ну что вы сидите? - спросил он Соломина.

- Жду, - сказал Соломин.

- Я знаю полковника Пристли, меня пустят к нему, я журналист, меня должны пустить, - торопливо заговорил Марек, наклоняясь, - мне дадут информацию. У кого-нибудь здесь можно достать автомобиль?

- Марек, - устало произнес Соломин, - вы просто не представляете местных реалий. Давайте подождем Свиблова.

- Кого?

- Он сидел с нами на кухне в день вашего приезда, помните? Напротив. С жестким лицом. Молчал все.

- С зажигалкой?

- Да. Он как раз сейчас должен... - Соломин, вскинув руку, посмотрел на темный циферблат часов. - Уже опаздывает.

Он встал и выключил посвистывающий чайник.

- И что Свиблов? - презрительно спросил Марек. - Он умеет оживлять людей?

- У него последняя информация.

- Какая?

- Думаю, об Андрее.

Соломин открыл дверь в коридор, кому-то, подпирающему в темноте стену, передал, что чайник вскипел. Тут же появились две женщины. Они деликатно, тихо заколдовали у плиты. Постукивала посуда, лилась вода.