Очерки японской литературы

Расцвет творческой деятельности Нацумэ (1867—1916, Сосэки — литературный псевдоним) падает на последнее десятилетие его жизни — 1907—1916 годы, и этп же годы могут быть названы «годами Нацумэ» в японской литера­туре: настолько сильно было его влияние на умы японской интеллигенции тех лет — ее наиболее образованной, серьез­ной, независимой части. С 1907 по 1916 год японский читатель, раскрывая утром газету «Асахи», знал, что он найдет там следующую главу очередного романа своего любимого писателя. С 1907 года Нацумэ — профессор Выс­шей нормальной школы и доцент университета — порывает с этой деятельностью п переходит на службу в газетное предприятие «Асахи симбун», где ведет литературный отдел, а главное — п в этом, в сущности, и состояли его обязанности в газете — пишет для нее один за другим своп романы. Таким образом, в ежедневной массовой газете в Японии утвердился крупнейший писатель своего време­ни, один ив признанных классиков японского буржуазного реалистического романа.

Нацумэ по своему университетскому образованию — специалист по английской литературе. Над ее изучением он — с конца 1900 года по начало 1903 года — работал да­же в самой Англии. Наряду с тем он занимался и пробле­мами литературы вообще. Продуктом такой работы яви­лась изданная пм в 1907 году книга «О литературе» («Бун- гакурон»). Таким образом он был одним из самых образованных представителей вполне европеизнрованпой японской интеллигенции начала XX века. И вместе с тем он был типичным японцем. Его всегда называют «>д6кко» — ^коренным эдосцем», то есть человеком, и по рождению, и по вкусам, и по характеру принадлежащим городу

Токио, в столь недавнем прошлом — старой сёгун- ской столице Эдо. Для его времени быть «эдокко» для интеллигента означало: быть влюбленным в старину род­ного города, в его традиционный быт, питать вкус к старой живописи и особенно к поэзии «хайку», этому своеобраз­ному искусству поэтической эпиграммы. Эти склонности привели Нацумэ к известному в те годы поэту — реформа­тору хайку — Масаока Сйки, сделавшемуся его наставни­ком в этом искусстве. Та же эдоская закваска — уже по другой линии — проявилась в нем в виде пристального интереса к буддизму Дзэн с его духом отрешенности и со­зерцания. Такое соединение в одном лице очень отличных друг от друга стихий — европейской образованности п чисто японских вкусов и настроений — было характерно для многих представителей японского общества того вре­мени, что и делало для них Нацумэ особенно близким.