Очерки истории кибернетики в СССР

В 1955 году, Академия наук СССР подготовила предложения о создании системы вычислительных центров для научных расчетов. Во многом она была реализована. Немного позже концепцию единой системы вычислительных центров для обработки экономической информации выдвинул академик В. С. Немчинов. В 1959 году А. И. Китов, руководитель Вычислительного центра при Министерстве обороны СССР (позже он стал одним из ближайших сотрудников В. М. Глушкова в деле внедрения АСУ в оборонных отраслях), предложил идею создания единой автоматизированной системы управления для Вооруженных Сил и народного хозяйства страны на базе вычислительных центров Министерства обороны.

Тогда эти идеи не нашли реализации, но в этом направлении было очень много сделано. Были созданы машины, многие из которых уже не уступали американским (например, лебедевская М-20 в 1958 году была принята Государственной Комиссией с аттестацией «самая быстродействующая в мире», это при том, что в ней было в пять раз меньше ламп, чем в соответствующей американской ЭВМ «Норк»)[66]. Были отработаны механизмы связи между машинами. К примеру, машина, установленная на исследовательском судне в Атлантическом океане передавала по радио данные прямо в Киевский вычислительный центр, где эти данные обрабатывались. А применение ЭВМ в системе противоракетной обороны позволило нам вырваться в этой области на много лет вперед по сравнению с американцами[67]

. Объединение средств вычислительной техники в единую систему, которая бы обслуживалась высококвалифицированными специалистами, было важно еще и для того, чтобы как-то смягчить наше отставание от США в производстве этой техники. В 1964 году вряд ли у кого-либо из серьезных руководителей производства или науки могло возникнуть сомнение, что будущее именно за электронно-вычислительной техникой. Именно поэтому идея ОГАС поначалу была встречена с полным пониманием.

Тем более непонятно, каким образом могло случиться так, что предпочтение в самый последний момент было отдано проекту так называемых «экономистов». Люди, которые выступили инициаторами «реформы», были мало кому известны, они свалились как снег на голову и сразу стали играть едва ли не ключевую роль в советской экономической науке. Например, Е.Г.Либерман, статья которого в «Правде» «План, прибыль, премия» считалась научным «обоснованием» реформы и по имени которого ученые, отнесшиеся к реформе скептически, назвали ее «либерманизацией», до этого был скромным профессором одного из харьковских вузов и ничем особым не прославил себя в области экономической науки.

Очень интересно, что деятельность «рыночников» была четко направлена именно против проекта Глушкова. Притом аргументы были иногда просто смехотворными и дикими. Например, авторы рыночного проекта соблазняли Косыгина тем, что, дескать, их экономическая реформа вообще ничего не будет стоить, т. е. будет стоить ровно столько, сколько стоит бумага, на которой будет напечатано постановление Совета Министров[68], и даст в результате больше, чем очень дорогой и требующий невероятного напряжения усилий всей страны и полной реконструкции старой системы управления народным хозяйством проект В. М. Глушкова. Но именно эти аргументы сыграли роковую роль в том, что программа подведения технической базы под существующую в то время плановую систему управления экономикой была отодвинута в сторону, а была принята программа, которая обеспечила поворот к сползанию экономики в пучину рыночной анархии.

Для понимания того, как такое могло случиться, очень важно понимать, что представляла собой политэкономическая наука в это время. То, что состояние ее весьма печально, показала уже дискуссия по поводу проекта учебника политэкономии, состоявшаяся в 1951 году. Часть экономистов просто не могли взять в толк, что существуют объективные экономические законы, отменить которые или обойти их не под силу даже ЦК КПСС. Эти люди требовали директивного упразднения торговли и денег. Другие же экономисты, наоборот, ратовали за легализацию и даже, лучше сказать, канонизацию товарных отношений, которые сохранялись на то время по причине недостаточной развитости производительных сил нашего общества, наличия наряду с государственной и колхозно-кооперативной собственности, далекой от возможности обеспечения коммунистического изобилия производительности труда и т. п.

Причиной такого положения дел было, в первую очередь то, что и те и другие ученые-экономисты, при всей противоположности их взглядов, страдали одним и тем же недостатком: они не имели, как выразился в «Экономических проблемах социализма в СССР» Сталин, «достаточного марксистского воспитания»[69], то есть не владели диалектикой, были, в основном, эмпириками.