Очерки истории цивилизации

Хоть католическая церковь своей пропагандой, своим обращением к народным массам через школы и университеты и открыла перспективы для современного образовательного государства в Европе — понятно, что католическая церковь никогда не намеревалась делать что-либо подобное. Она не открыла знания миру со своим благословением, она выпустила их на свободу по недосмотру. Римская церковь полагала себя наследницей не Римской республики, но римского императора. Ее образовательной концепцией было не освобождение знания, не приглашение принять участие в его поиске, но подчинение разума. Два великих просветителя средневековья были вовсе не служители церкви, это были монархи и люди государственного склада ума — Карл Великий и английский король Альфред, которые воспользовались церковной организацией для своих властных нужд. Но именно церковь обладала такой организацией. Церковь и самодержец в своем соперничестве за власть стремились склонить каждый на свою сторону помыслы простого человека. В ответ на эти противоборствующие призывы и появился простой человек современного типа, независимый и не связанный ни с каким официозом, со своим собственным мнением.

Уже в XIII в., как мы видели, Папа Григорий IX и император Фридрих II оказались вовлечены в беспощадный публичный обмен ударами. В то время уже было ощущение, что должен прийти в мир новый судья — выше, чем Папа или монархия, уже были читатели и общественное мнение. Авиньонское пленение Пап в XIV в. значительно стимулировало свободное суждение о власть имущих по всей Европе.

Поначалу критика в адрес церкви непосредственно касалась вещей нравственных и материальных. Богатство и роскошь высшего духовенства и непомерные поборы, введенные папством, были главным поводом для недовольства. И самые первые попытки вернуться к христианской простоте, например, основание францисканского ордена, были не раскольническими движениями, но движениями в духе возрождения. Позднее сложился более глубокий и разрушительный критицизм, который повел наступление на центральный пункт учения церкви и оправдание значимости священства, а именно — на таинство мессы.

Столкновение между древними и новейшими элементами христианства, несомненно, только усилилось с предписанием целибата Папой Григорием VII католическому духовенству в XI столетии. Восток знал религиозные обеты воздержания не одну тысячу лет; на Западе на них смотрели с подозрением и скепсисом.

В это время, в XIII и XIV вв., когда нордические народы начали приобретать знания, читать, писать и стремиться к самовыражению, после стимулирующего соприкосновения с достижениями арабов — мы обнаруживаем, что начинается куда более содержательная критика католицизма. Это была подлинная интеллектуальная атака на священнослужителя и на ритуал мессы как центральный момент религиозной жизни, сочетавшаяся с требованием вернуться непосредственно к словам Иисуса, отображенным в Евангелиях.

Мы уже не раз упоминали англичанина Уиклифа, который перевел Библию на английский язык, чтобы установить контравторитет римскому Папе. Он отверг доктрину церкви о мессе как губительную ошибку, и в частности учение об освященном хлебе, съедаемом во время этого обряда, который непостижимым образом становится подлинным телом Христа. Мы не станем развивать здесь вопрос пресуществления, как называется это мистическая трансформация элементов в причастии, — это тема для ученого-богослова, специалиста в этом вопросе. Но совершенно очевидно, что любая доктрина, подобная католической, делающая освящение элементов в причастии таинственным процессом, выполняемым священником и только священником, при том, что причастие является центральной потребностью религиозной системы, — будет изо всех сил увеличивать и подчеркивать значение священнослужителей.

Ей противостояла точка зрения типично «протестантская»: что причастие представляет собой просто съедание хлеба и питье вина в знак личного воспоминания об Иисусе из Назарета, что полностью устраняло потребность в рукоположенном священнике.

Сам Уиклиф не дошел до этой крайности. Он был священником и оставался священником до конца жизни. Он придерживался мнения, что Бог духовно, если не субстанционально, присутствует в освященном хлебе, но его учение породило вопросы, которые повели людей значительно дальше его позиций. С точки зрения историка, борьба Рима с Уиклифом очень быстро стала началом того, что можно назвать борьбой между рациональной, или правовой, религией, которая обращается к свободному разуму и свободной совести человечества, и авторитарной, традиционной, церемониальной, священнической религией. Крайние тенденции в этой непростой борьбе стремились полностью лишить христианство, подобно исламу, всех возможных атрибутов архаического жречества, использовать в качестве авторитета только Библию и очистить от напластований, насколько это возможно, изначальное учение Иисуса. В большинстве этих разногласий христиане и в наши дни не достигли единой позиции.