Очерки истории цивилизации

В Италии возникла «Nuove Musiche» («Новая музыка»). Люлли (1632–1687), по словам сэра У.-Х. Хэдоу, «наиболее важен в историческом смысле не только благодаря драматической мощи его мелодии, но и благодаря высокой точности его фразировки». С ним можно сравнить итальянца Монтеверди (1567–1643). В этот период музыка начала функционировать в широком масштабе.

«Мессы XVI в. были написаны для церковных хоров, мадригалы XVII столетия — для круга друзей за обеденным столом; и только в конце XVII в. лютнисты и верджинелисты начали вводить в исполнительское искусство понятие виртуозности… Значительные улучшения в органном деле дали целую плеяду великих исполнителей: Булл и Филипс у англичан, Свелинк у нидерландцев, Фрескобальди в Риме, Фробергер в Вене, Букстехуде в Любеке, которым восхищался Бах… Вместе с этим происходит развитие клавишных… Не менее важным было появление и запоздалое признание скрипки и ее разновидностей. Начиная со времен семей великих мастеров инструментов Тигрфенбрюкеров и Амати в первой половине XVI в. понадобилось почти сто лет для ее общественного признания; еще в 1676 году лютнист Мейс яростно нападал на «воющие скрипки» и защищал более тихий и ровный звук ее предшественницы виолы. Но ее более широкий диапазон, живость, большая психологическая мощь и экспрессия проявились гораздо позже… В Италии, на своей родине, она получила признание как единственный инструмент, который может соперничать с человеческим голосом».[84]

Известно, что в течение некоторого времени выступление вокалистов в итальянской опере и восхищение ими сдерживали развитие музыки; певцы XVII в., и особенно мужские сопрано, пользовались почти такой же вульгарной и громкой славой, что и современные звезды кино, однако этот период дал также глубокую и прекрасную музыку Алессандро Скарлатти (1660–1725), предвестника Моцарта. В Англии период застоя во времена Республики сменился вспышкой бурной музыкальной деятельности, кульминацией которой был Перселл (ок. 1659–1695). В Германии мелкие королевские дворы и городские оркестры являли собой бесчисленные центры музыкальной активности, и в 1685 году в Саксонии родились И.-С. Бах (ум. в 1750) и Гендель (ум. в 1759), которые подняли немецкую музыку до такого высокого уровня, что она сохраняла свое верховенство еще в течение полутора столетий.

Палестрина, явившийся воплощением наивысших музыкальных достижений в предыдущий период, выглядит по сравнению с ними как существо из другого мира. Он был признанным мастером хоральной музыки в дни, предшествовавшие периоду инструментальных достижений. Вслед за Бахом и Генделем пришло целое созвездие других композиторов: Гайдн (1732–1809), Моцарт (1756–1791), Бетховен (1770–1827). Они выделяются как звезды наибольшей величины.

Современная музыка хлынула широким и могучим потоком. Поток этот не ослабевает и в наши дни. Здесь мы можем лишь назвать имена композиторов; позднее, в одном из следующих разделов, мы дадим несколько сжатых обобщений о музыке в XIX столетии и в наши дни. В XVII и XVIII вв. музыка была привилегией узкого круга образованных людей при королевских и княжеских дворах, людей, которые могли организовывать представления, людей в городах, достаточно больших, чтобы там были залы для опер и концертов. В то время когда развивались эти новые формы, крестьянин и рабочий Западной Европы XVII и XVIII вв. слышал все меньше и меньше музыки. Народное пение находилось в упадке и, казалось, было предано забвению. Несколько популярных песен, несколько гимнов — вот и все, что доставалось общей массе людей в смысле музыкальной жизни. Возможно, что религиозное возрождение тех дней частично обязано высвобождению сдерживаемого порыва к пению. Только в наше время, с его широким развитием механических методов воспроизведения музыки, музыка усовершенствованная, развитая и многообразная возвращается в повседневную жизнь, а Бах и Бетховен становятся частью общей культуры человечества.

Живопись и архитектура этого периода, как и его музыка, отражают социальные условия своего времени. Это — время фрагментации идей и власти, и изобразительное искусство уже не руководствуется соображениями цели и достоинства. Религиозные темы отходят на второй план, а там, где они затрагиваются, — они затрагиваются как одни из звеньев в цепи повествования, а не как значительные и впечатляющие события. Аллегория и символические изображения приходят в упадок. Художник рисует только для того, чтобы отразить видимое, а не воплотить идею или отразить суть события. Картины повседневности сменяют героическое и высокое — точно так же, как реалистический роман пришел на смену эпосу и фантастическому героическому роману.