Очерки общественной жизни

«Обвинение должно поступать несравненно осторож­нее и осмотрительнее, когда речь идет о привлечении к суду человека, пользующегося известностью и занимаю­щего видное положение в обществе, чем при возбужде­нии уголовного преследования против лиц темных, которым терять нечего»…

Такие различения — старая, знакомая всем песня. В одном случае — хвалится за добродетель и терпение русский народ, является образцом всех добродетелей, а в другом — это, мол, пушечное мясо или платежная сила, самим богом назначенная для уплаты податей и недоимок… Много разговаривать тут нечего!

И теперь, когда слова об «единении» повторяются с какою-то наглой назойливостью и как бы в упрек ли­бералам, все эти апостолы словно забыли, что именно в России стремление к этому единению (и притом бес­корыстнейшее) является заметным веянием, характер­ным для последнего времени. Оно сказывается не только в частных фактах, но даже и в различных общественных собраниях.

Но эти-то самые стремления и подвергались жесто­чайшим гонениям со стороны тех самых пророков, кото­рые теперь находят нужным вспомнить о народе и осме­ливаются говорить от его имени. Надо обладать слиш­ком слабой памятью, чтобы забыть об этом, и разве расчет на то, что бесцеремонности (эти пути не зака­заны) позволяют им с таким апломбом громить интел­лигенцию, очутившуюся между двух стульев, в положе­нии поистине трагическом — вынужденного молчания. Кто живал в провинции, тот знает, во что обходится же­лание быть полезным… Летопись представила нам немало фактов того, что даже самая скромная деятельность на поприще «единения» мирового судьи, врача, учителя и т. п., деятельность, не имеющая ничего общего с чем-нибудь преступным, подвергалась преследованиям, так что, в конце концов, такого рода представитель интел­лигенции в самом деле находился в невозможном поло­жении… Скромно работать в намеченной им сфере он не может, не рискуя навлечь на себя подозрений; присоединиться к победоносному стану или воинствующему — ме­шает чувство брезгливости и отвращения… И вот, остается этот воистину несчастный пасынок без всякого дела, ждет не дождется, когда же наконец и он может служить своему скромному делу, не видя за собой про­ницательного взгляда иногда дьячка, имеющего возмож­ность мимоходом разбить человеческое существование…

Это ли еще не трагизм положения той части интелли­генции, которая с презрительной улыбкой слушает, как клевещут на нее теперь разные самозванные пророки, спасители отечества и журнальные «переметные сумы», и в то же время получающая ядовитый вопрос, предла­гаемый не без сознательного коварства: «Чего ж вы хо­тите, господа? Выскажитесь! Молчальники! Кто же вам мешает высказаться с тою же откровенностью, с какою высказываемся мы. Слава богу, нынче печать может от­крыто выражать свои мнения и, следовательно, вы можете изложить свою программу. Мы вот изложили свою… Мы не молчим, мы выдумали свою, чисто русскую теорию единения на почве бесправия; мы сочинили свой народ, презирающий ваши лжеучения; мы, наконец, пред­лагаем практические меры, начиная с обязательного взаимошпионства и кончая застенком… Худо ли, хорошо ли, но мы говорим потому, что скорбим за отечество. Что ж вы молчите?.. Предложите, в свою очередь, свои меры, но только не в общих местах, а категорически…»

И ведь они, эти «бонапартисты» печати, знающие очень хорошо, в чем дело, отчасти правы, задавая эти вопросы, правы относительно… Они знают, что ответа не будет, по крайней мере, настоящего ответа, и тем с боль­шей силой спасают отечество, бия себя в грудь, как те лгуны, которые заранее призывают бога в свидетели, уверенные, что иначе им не поверят.

Да, прав, пожалуй, г. Аксаков, когда говорил, что все виноваты «в положении дел». Но говоря обо всех, он выделяет правоверных и ищет более виноватых среди неверных. Виновных гораздо легче найти, чем исследо­вать корень вины. При других условиях, печать, быть может, согласилась бы с основным положением, но только выводы получились бы не те, к которым пришел редактор «Руси». Допустим, что мы стоим на «краю бездны», но рыл-то эту бездну кто… кто рыл ее?

Положим, что рознь интеллигенции с народом велика, но в том, что народ нуждается и лишен света просвеще­ния, виноваты именно те, которые, сколько могли, обра­щали внимание и на его нужды, и на его невежество??. В те смутные дни, которые переживаем мы, понятия как будто перемешались и ниоткуда нет ответа на жгучие вопросы. Невозможно же считать за ответы вопли и проклятия, напоминающие бред поврежденных, как невозможно считать целесообразными устрашения, реко­мендуемые с отвагою и апломбом современных держиморд печати и жизни.

№ 2