Очерки русской смуты

Прежде всего Польша не признает вовсе существования на своей территории русского меньшинства

, относя русских людей к категориям украинцев и белоруссов. Русских школ казенных нет вовсе, а частная находится в полном загоне. Церковь православная – в тисках. Недавно правительством по соглашению с православным синодом

введен новый статут православной церкви, в силу которого польский язык становится в ней официальным: в делопроизводстве, в обучении Закона Божьего, в церковных проповедях, а также и в богослужении – «где этого потребует народ»… Священники могут быть поставляемы только с разрешения местного воеводы. И т. д. Кроме насильственной полонизации, гонение на православную веру продолжается и прямым закрытием и разрушением уцелевших еще храмов. В этом возмутительном деле соперничают и католическая церковь, и власть, варварскими способами уничтожающая памятники русского православия. Прошлым летом за один только месяц в Холмщине, Полесье и Подляшье было разрушено 114 церквей – с кощунственным поруганием святынь, с насилиями и арестами священников и верных прихожан. «Приходят люди, – говорил в Сейме (6.7.1938) депутат Волков, – и, не спрашивая настоятеля, приставляют лестницу к стенке, лезут на крышу, разрушают и сбрасывают ее внутрь, где находятся Святые Дары, и весь храм превращают в развалины». Так погибли церкви, «которые стояли еще при польских королях и в которых люди сотни лет возносили к Богу свои жалобы и страдания»… Депутат Волков предупреждал Сейм, что такие мероприятия «создают государству много врагов… Ибо как можно требовать преданности от людей, которым наплевали в их святыню»…

Еще два года тому назад, по поводу известного протеста православных людей Америки против гонения на православную церковь в Польше, митрополит Дионисий, в особом обращении к польскому правительству, называл этот протест «гнусной инсинуацией» и свидетельствовал о «горячей привязанности польской

автокефальной церкви к государству»… Велика и безысходна должна быть скорбь православного населения Польши, если этот лояльнейший и покорнейший властям предержащим иерарх, совместно с собором епископов, обратились теперь сами к польскому правительству и христианским церквам с горячим протестом. Собор установил в начале августа, в связи с событиями в Польше, трехдневный пост и особые службы. Глубоко волнующую картину, по словам участников, представляли эти службы в уцелевших храмах, где духовенство в черных ризах и верующие в траурной одежде возносили Господу моление об избавлении людей своих от новых напастей…

Собрание католических польских епископов поспешило отмежевать себя от этих событий, заявив, что произошли они не по их инициативе. Но свидетельство их ложно. Правительственный шовинизм и римская нетерпимость идут рука об руку. Все недавние процессы об отобрании православных церквей возбуждались католическим епископатом. Незадолго до последних событий, в день Св. Пасхи, сам Примас Польши в архипастырском послании поучал свою паству, что: «Фатальной ошибкой было бы создание польского православия на пепелище унии, орошенном кровью католических мучеников»… И призывал – в борьбе с ним «идти следами фанатических безумцев апостольских»…

Что же, вызвали эти картины средневековья возмущение великих и малых демократий? Нет, конечно! К стыду нашему, они не привлекли должного внимания и русского рассеяния, кроме разве американского, и не нашли почти никакого отражения в «большой» эмигрантской прессе. Между тем как даже в польской печати появился ряд статей, сурово осуждающих политику правительства в этом вопросе, тотчас же конфискованных цензурой. В статьях известных публицистов Прушинского, Мацкевича, проф. Гейштора и др. проводится мысль, что «дело 4 мил. православных Речи Посполитой невозможно разрешить путем конфискаций», что «распространители польскости в приходском масштабе не подумали о том, какое впечатление произведут гонения на балканские православные страны, с которыми Польша стремится завязать дружбу», что, вообще, «весь польский народ будет ощущать последствия ошибок, вытекающих из легкомысленной и столь низкого интеллектуального уровня политики теперешнего правительства в данном вопросе».