Очищение

– Ну вот. – Алина Юрьевна решительно кивнула. – Думаю, что следует в первую очередь озаботиться созданием для детей максимально комфортных условий… конечно, я понимаю, что с учетом нынешних реалий, но… вот, например, по дороге сюда я видела группу мальчиков лет по восемь-десять, кажется, которую вывозили куда-то за город, на посадку картошки, это…

– Прервитесь, – Романов решил все для себя в одну секунду. Салганова удивленно и даже слегка оскорбленно умолкла. – Я верю, что у вас очень большой опыт. Возможно, просто грандиозный. Я ничего не знаю о вашей деятельности до… этих событий. Но я вижу, что произошло. И вы видите, что произошло. И мне почему-то кажется, что в немалой степени ваша деятельность на прежнем посту к этому финалу и привела.

– Что? – Глаза Алины Юрьевны стали непонимающими.

Романов вздохнул и подвел черту:

– С мальчишками вы работать не будете. Может быть – я пока не уверен и в этом, – но может быть, вам найдется место при девочках. А мальчишек должны учить и воспитывать мужчины.

– А я, например, одна ращу сына, – возразила Салганова.

Романову стало смешно: «Ращу сына!» Но тема была не смешной совсем. И он спросил с интересом:

– У вас один сын?

– Да…

– Сколько вам лет?

– Женщинам таких… – улыбнулась Алина Юрьевна.

Голос Романова стал жестким, откровенно повелительным – он ждал ответа:

– Сколько вам лет?

– Сорок пять… – Женщина стушевалась.

– Выглядите моложе… И один сын? Плохо. Очень. А его отец?

– Я в разводе уже три го…

– Сколько мальчику лет?

– Двенадцать… Что это за допрос?! – откровенно возмутилась наконец женщина.

– Ясно, – кивнул Романов. – Развелись, когда мальчишка стал откровенно тянуться к отцу… чтобы сохранить себе комнатную куколку в виде вечного маленького мальчика, который «никогда не огорчает маму»… Чем самооправдались? Пил, бил, не уделял внимания, приходил поздно, смотрел косо, снимал туфли стоя, спотыкался о кота? Впрочем, неважно… Мы найдем вам мужа.

– Что? – В вопросе было настоящее потрясение, Алина Юрьевна даже чуть наклонилась вперед, словно желая убедиться, что ослышалась.

– Мы найдем вам мужа, – повторил Романов спокойно.

– Без любви? – Женщина еще пыталась шутить, хотя ее тревожный взгляд скользил туда-сюда по непроницаемому лицу Романова.

– Эта болезнь быстро проходит, – ответил Романов.

– Нет уж, спасибо! – Салганова резко встала, вздернув голову, оправила юбку. – Всего…

Но Романов опять перебил ее:

– Воля ваша. Но в таком случае ваш сын немедленно переселяется в казармы бригады.

– Что?! – В этом вопросе уже не было недоверия. Был ужас.

– Поймите, – Романов тоже поднялся и говорил спокойно, взвешенно, – мы просто не можем себе позволить еще одно искалеченное мамочками поколение мальчишек. Посему за вами выбор. Или вы находите мужчину, с которого мальчик, спасенный вами, но от этого не переставший быть жертвой, будет брать пример… или вы вольны и дальше жить, как хотите, но, простите, одна.

Было еще несколько секунд тишины. Потрясенной. Казалось, сейчас в ней разразится гроза. Но… вместо этого послышался сдавленный, тихий голос, в котором были ужас и слезы:

– Нет, только не это… только не это… умоляю вас… не разлучайте с сыном… я согласна на все… на все, слышите?! – выкрикнула женщина и разрыдалась, пряча лицо в ладонях.

– Не надо, – вздохнул Романов. – Видите, как легко было сделать вас из решительной и деловой женщины жалким существом, готовым на все – подчеркиваю это! – ради слепого чувства к своему единственному сыну? Что само по себе уродство… Впрочем… без этого чувства мир бы разрушился. Оно нужно. Оно – необходимо. Но… под контролем мужчин… Выпейте воды, Алина Юрьевна. – Он налил из графина в высокий узкий стакан, протянул Салгановой, потом втолкнул в руку силой и заставил пить. – Я не шутил, когда говорил вам то, что говорил. И, кстати, спасибо вам. Именно вы натолкнули меня… впрочем – неважно. Найдите человека сами. Не любовь ищите, сейчас вы ее не найдете, – найдите мужчину. Если не будет получаться – мы на самом деле поможем. Понимаете, что я говорю?

– Но это же… – Женщина достала из кармашка платок, но не вытирала слезы, а судорожно комкала в руках. – Как вы не понимаете…

– Я все отлично понимаю, – покачал головой Романов. – Вам найдут место. В интернате для девочек. Конечно, не на начальствующей роли. Воспитательницей… Я не знаю, там, на месте, разберутся. Но у вас есть… есть четыре недели, чтобы сделать то, что я сказал. Или мы заберем мальчика. Вы понимаете, что я говорю?

– У вас нет сердца… – Это были не просто слова, женщина не пыталась «давить на жалость», она просто говорила. – Вы зверь… для вас достоинство женщины – пустые слова…