Очищение

– Я от каперанга Юрзина. К базе по загородной дороге приближаются… – мальчишка шумно сглотнул, – несколько неизвестных машин. Вооруженные. Сейчас, наверное, они уже на КПП. Я спешил, но все равно долго…

– Все нормально. – Романов поднялся. Вздрогнул – из невидимых колонок поплыла музыка, плавная и печальная…

– Я гляжу на тебя с тоской,Я боюсь, ты уйдешь навсегда…И погаснет над нашей землейВ небесах молодая звезда…Жизнь открыта недобрым ветрам,Только истинный выстоит Храм!

Ты мой сын. Ты сын России!Не молись чужим богам…

* * *

– Встали за поворотом и стоят. – Юрзин был на КПП сам, видимо, откуда-то с работ – в нелепом на каперанге хэбэ, поверх которого бронежилет, в руках – «СКС». Два пулемета с «ЗУ-23» из надежных бетонных капониров держали под прицелом пустынную дорогу между двух рядов деревьев, и Романов отметил, что в зеленой листве тут и там уже желтеют приметы осени.

Ему стало очень страшно. Он вздрогнул. Юрзин чуть подался назад, недоуменно смерив Романова взглядом. Повторил, как видно, уже сказанное:

– А этот подошел и х…ню какую-то делает. Сам посмотри.

Романов уже видел то, о чем говорил Юрзин, – стоящего в полусотне метров от поспешно перекрывшего дорогу шлагбаума из двойного рельса человека, казавшегося обманчиво грузным в хорошо подогнанном снаряжении-«самокупке». Человек был вооружен, но не касался ни висящего на боку автомата, ни пистолета в набедренной кобуре. Держа в правой руке легкий тактический шлем, он хлопал левой ладонью по его лбу. Снова и снова. Размеренно, с очень серьезным лицом. Словно исполнял какой-то обряд.

– Может быть, сумасшедший? – предположил молодой мичман, старший на посту.

– Угу, – буркнул Юрзин. – С тремя машинами и кучей народу при стволах… Так ты-то что думаешь? Стрелять, нет? Кто такие-то?

Вопрос был обращен к Романову. Но он не слышал этого вопроса. Приникнув к биноклю и почти распластавшись на бруствере из мешков, он рассматривал в упор шлем, по которому била ладонь. По рисунку на шлеме, точнее.

Черный кельтский крест с перекрещенными за ним «СВД» и рогатиной.

Романов почувствовал, что обмирает. От неверия и почти детского восторга.

Он узнал аватарку.

Да.

Аватарку юзера Велимира.

Привстав на руках, Романов крикнул срывающимся голосом:

– А у меня что?!

Человек на дороге прекратил хлопать по шлему. Послышался резкий, четкий баритон:

– А просто шеврон. Черное-золотое-белое. И все.

– Так, – сказал Романов. И одним прыжком вымахнул из капонира…

У стоящего на дороге со шлемом под мышкой мужчины – действительно, вовсе не грузного, да еще и молодого, не старше тридцати – было обычное русское лицо. Про такие говорят «русское», а в чем эта русскость заключается – объяснить не могут, просто слово первым приходит на ум при виде человека. Романов на ходу запомнил – запомнил на всю жизнь, – что у ног стоящего крутился в каком-то невидимом крохотном вихорьке, что ли, желтый березовый листок, яркий, маленький, он танцевал в бесконечном вальсе…

– Велимир, – представился мужчина. И улыбнулся: – Мы знакомы. Я из РА. Заставил ты меня тут постоять… Я уж думал ошибся или слухи ерунда…

Романов изумленно и молча смотрел на человека. Впервые в жизни он в «реале» видел кого-то из своей Системы, реальность которой уже ушла в прошлое вместе со всем миром. А она… оказывается, она – работала.

Заработала именно сейчас, похоже. В дни, на которые и была рассчитана.

Романов почувствовал, как у него не в шутку начинает щипать глаза.

– Романов… Николай, – он протянул руку.

Велимир пожал ему предплечье, Романов помедлил с этим не очень привычным приветствием. Потом полуобернулся и крикнул зашевелившемуся посту:

– Все нормально! Это свои! Свои!..

С Велимиром было двенадцать человек – на двух «Нивах-Шевроле» и одном «гусаре» с установленным «ДШК». Машины были органично прикрыты добавочными корпусами из пакетов кевларовой брони и раскрашены в маскировочную неразбериху. Вокруг стояли молодые крепкие мужики по двадцать пять – тридцать пять лет, отлично, хотя и по-разному, снаряженные, хорошо одетые, с любовно ухоженными стволами, в основном тюнигованными охотничьими «калашниковыми» под патрон 7,62 х 39. Всех прочно объединяло одно: на правом рукаве был нашит большой черно-желто-белый шеврон-угольник, на левом – все та же эмблема: черный кельтский крест с перекрещенными за ним «СВД» и рогатиной. Такая же была на желтом флажке, украшавшем передки машин.

– Тут не все. – Велимир был спокоен, даже почти весел. – Это мы так… приехали контакт устанавливать. В поселке основная дружина осталась, семьи, ну и лагерь беженцев небольшой… тысячи три… – Он испытующе посмотрел на Романова и вдруг признался: – А я боялся. Честное слово, боялся. Вдруг ты дрищом таким компьютерным окажешься или вообще… нет тебя.

– Ну и как я? – уточнил Романов.

Велимир пожал плечами с выпуклыми валиками жилета:

– В императоры годишься.