Очищение

– Порченое семя… – Жарко покривился. Но возражать не стал…

Они вывезли оттуда двадцать пять детей, в основном малышей, и троих взрослых. И одну-единственную семью из пяти человек: старушки, матери с отцом и двух мальчиков одиннадцати и шести лет, – которые сидели, забаррикадировавшись, в своем доме. В стычках, которые начали вспыхивать сами собой, потеряли двоих бойцов. Скольких убили – не считали и потом еще много часов стаскивали и сталкивали машинами трупы в красивый овраг за дальней окраиной поселка. Сами дома, конечно, могли пригодиться – если не сгорят все, занимаясь друг от друга. Тушить пожары не было никакой возможности.

На воротах, которые встретили их открытыми и которые Жарко старательно закрыл, прямо на стыке добротных створок, поверх предупреждающей таблички о частном владении Романов наклеил недавно появившийся плакат-печать: черно-желто-белый лист со стилизованной надписью красным:

«ПРИНАДЛЕЖИТ БОЛЬШОМУ КРУГУ РУССКОЙ АРМИИ.

ВХОД БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ КАРАЕТСЯ РАССТРЕЛОМ».

Глава 5

Витязи

Нынче мир наш весел не больно –

Всяка шваль гужуется всласть…

Смейтесь, гады, будьте довольны –

Ваша миссия удалась!

Но знайте: мчится где-то в пустыне

Так, что звезды бьются о сталь,

Синий поезд – Сивка Добрынин…

О. Медведев. Трансвааль

Распоряжение о создании Комитета государственной безопасности Романов подписал ближе к полудню 19 августа.

В этот момент он был более чем когда бы то ни было с начала эпопеи со спасением мира отвратителен самому себе. И к КГБ это не имело ни малейшего отношения. Спецслужба оказалась просто-напросто необходимой, хотя пока что не имела главы, только что-то вроде коллегиального совета. Кого можно назначить руководить этой организаций, Романов пока что не знал и не представлял. Впору было ставить Женьку. «Спасеныш» имел, пожалуй, самую обширную агентурную сеть в округе – достаточно вспомнить не такую уж давнюю встречу с юными «делегатами», после которой границы контролируемой Большим Кругом территории резко расширились. Разноплановая информация, которую поставляли мальчишки, оказалась просто бесценной.

Но о назначении Белосельского Романов подумал, просто чтобы немного развеселиться. Утром первым посетителем, которого он принял после планового совещания, стал врач по фамилии Лабунько. Заведующий загородной лечебницей, где находилось двести детей с синдромом Дауна. Лечебница осталась цела чудом, просто потому, что никому не была интересна, хотя почти всю еду и кучу препаратов разграбили бандиты. Да и персонал на три четверти разбежался.

Лабунько все это изложил Романову быстро, сбивчиво, но в целом ясно. И удивленно моргнул в ответ на вопрос собеседника:

– Чего вы от меня хотите?

– Помощи. Конечно же, помощи! – Кажется, врач был рассержен непонятливостью Романова. – Хотя бы какой-нибудь. Лекарства, продукты… сколько можно. Я понимаю…

– Нет, вы совершенно очевидно не

понимаете… – Романов постучал карандашом по столу, опустил глаза. Потом заставил себя их поднять и смотреть в лицо собеседнику: – Вы не получите ничего.

У Лабунько сделалось на самом деле непонимающее лицо. Он словно бы пытался разобраться, не ослышался ли. Романов повторил терпеливо, не дожидаясь вопроса:

– Вы не получите ничего.

– Там дети! Больные дети! – Лабунько потряс перед грудью руками.

– А здесь у меня почти десять тысяч здоровых сирот, – пояснил Романов. – И их с каждым днем все больше. И ничего с этим не поделаешь, хотя мы обязали семьи брать детей к себе. И я ни кусочка плесневелого сухаря у них не отниму для прокорма ваших больных. И еще тут несколько сотен детей, которые умирают от лучевой болезни. На наших глазах, на руках родителей зачастую. Еще недавно они тоже были здоровы. А теперь мы вынуждены делать им уколы морбитала, потому что даже на них мы не можем тратить ресурсы. А есть еще дети с сердечно-сосудистыми заболеваниями, с сахарным диабетом и прочим милым букетом подарков от гуманной цивилизации – и они умирают тоже, а кто не умер – умрет позже, потому что тупо кончатся лекарства, большинство из которых мы даже в перспективе не можем производить. И поэтому даже морбитала вы от меня не получите. Ваши пациенты, простите, – генетические отбросы. А у нас есть еще и дети, которые могут выздороветь. Несмотря ни на что. И мы думаем о них. И о зиме, которая уже на носу.

– Послушайте, вы… сверхчеловек! – Лабунько медленно встал, меряя Романова гневным взглядом. – Эти дети не виноваты…