Очная ставка

Убьет меня кто-то,Или я кого-то!

Заметив собутыльника, сидевшего на парапете рядом с мусорной ямой, удивленно спросил:

— Ты чего такой подавленный, Вальдек?

— Таратайку у меня свистнули, — пробормотал тот.

— Не может быть! — Парень присел рядом и некоторое время пытался собраться с мыслями. Наконец сказал: — Твоего желтого «малыша»? Где ты его держал, дефективный?

— Во дворе, рядом с домом. Я его перекрасил, сменил номер, он стал выглядеть как игрушка. Никто бы не смог его узнать. Он стоял у меня целую неделю. Ну, а сегодня утром выхожу, смотрю — исчез. Увела какая-то сволочь!

— Послушай, а может, настоящий хозяин опознал его и забрал?

— Что ты! Я взял «малыша» аж в Белянах, он был красного цвета, с другим номером, как он мог его опознать? Этих «Фиатов» у нас как собак… И с чего бы его хозяин оказался здесь, на Тарговой? Ух, попался бы мне в руки тот, кто спер у меня машину!

Вдруг выражение его лица изменилось, посерьезнело. Он поклонился какому-то человеку, проходившему мимо них, и сделал такое движение, словно собирался встать. Его приятель раскрыл рот в недоумении, пытаясь разглядеть этого человека, но прохожего уже поглотила темнота.

— Кто это был? — спросил он собутыльника.

— Ты разве не знаешь? — Он огляделся и понизил голос до шепота: — Король скупщиков. С каким-нибудь дерьмом к нему не ходят! Хитрый тип. Дает больше других. Денег у него куры не клюют.

— А если это так… — Парень сделал рукой красноречивый жест. — Стоило бы, а?

— Ты болван! — бросил Вальдек. — Были уже такие, кто пробовал. Понимаешь? И осталось от них мокрое место.

Скупщик между тем, проследовав мимо беседовавших, свернул в свою улочку. Когда он оказался у подворотни, из нее вышли два милиционера в форме. Остановились. Капрал сперва словно засомневался, потом приблизился и спросил:

— Вы живете здесь?

— Да, — ответил тот.

— Ваша фамилия?

— Якуб Ураж.

— Ваш паспорт, пожалуйста.

Не торопясь, он вытащил из внутреннего кармана пиджака довольно потрепанный бумажник, а из него — зеленую книжечку и протянул милиционеру. Второй подофицер, в звании сержанта, внимательно оглядывался вокруг. Капрал пролистал документ, сравнил фотографию с лицом человека, стоявшего перед ним, и, не найдя какой-либо отметки о месте работы, спросил:

— Где вы трудитесь?

— Нигде. Я — инвалид, на пенсии.

— Вы знаете жильцов этого дома?

Скупщик пожал плечами и на какое-то время задумался.

— А конкретно, о ком речь?

— О тех, кто продает валюту, — вмешался сержант. — И не только валюту.

— По правде, я не интересуюсь соседями и не очень хорошо знаю, кто чем живет, — отвечал он медленно, — но если кто-то из жильцов на этой улице и занимается нелегальной торговлей, то только не в этом доме. Скорее всего, в соседнем. Говорят, там настоящее прибежище для пьяниц и совершаются какие-то темные сделки. Но прошу вас, — добавил он шепотом, — не говорите, что это я вам сказал. Я только что вылечился от туберкулеза и в случае чего не смог бы себя защитить.

— Пожалуйста, не бойтесь, — успокоил его капрал, отдавая паспорт. — Этой информацией воспользуемся только мы.

Он приложил руку к козырьку, сказал что-то своему коллеге, и они ушли. Скупщик смотрел им вслед. Его смуглое, изборожденное морщинами лицо казалось высеченным из камня, темные очки не позволяли рассмотреть выражения глаз. Он вошел в подворотню и тут наткнулся на старую торговку, которая успела спрятаться от милиционеров во дворе в туалете. Теперь она осторожно выглядывала на улицу, пряча под фартуком несколько бутылок.

— Они уже ушли? — спросила старуха свистящим шепотом: впереди у нее недоставало нескольких зубов. — Или еще стоят там?.. Ну скажите же!

Он бросил на нее мимолетный, ничего не выражающий взгляд, и вновь, как и до сих пор, она почувствовала страх. На лестнице скупщик встретил девушку с третьего этажа. Она остановилась, призывно улыбнулась. От нее исходил запах дешевых духов.

— Хоть бы раз пригласили на рюмочку, — сказала она низким, глухим голосом. — Почему вы такой неотзывчивый, сосед?

Он отодвинул ее в сторону — молча, пренебрежительно, совершенно равнодушно. Девушка позеленела от злости. Она умела при случае пустить поток такой отборной ругани, что мало кто мог с ней сравниться, но сейчас с ее языка не сорвалось ни одного оскорбительного слова. Она прикусила губу и сбежала с лестницы так быстро, насколько позволяли высокие каблуки и деревянные ступеньки, местами выщербленные, коварные в темноте.

Скупщик вошел в квартиру и включил тусклую лампочку, свисавшую с потолка. Сел, вытащил из кармана кисет с табаком. Осторожно высыпал на стол верхний слой табака, а потом то, что находилось под ним. Взяв лупу, осмотрел драгоценности, отмечая про себя: «Перстень золотой, проба 583… бриллиант, пожалуй, 0,75 карата, нужно будет еще раз проверить. Перстень золотой, проба 750… бриллиант наверняка 0,55 карата… — Он положил на ладонь, как бы взвешивая. — Вес, будем считать, 2,850. Шлифовка приличная. Чистота тоже, не будем мелочными».

* * *