Одержимость справедливостью

— А я вспомнил цитату Мао Цзэдуна, «Чем хуже — тем лучше». Оказалось, что Мао Цзэдун был прав. Ладно, до дома как-нибудь дойдёшь, а там в цивильное переоденешься, — советовал Димка, — а потом, когда все будут форму получать, поменяешь. И вообще, плюнь, ты же человек творческий, будь выше условностей. Всё это временно. Оботрешься, привыкнешь тут, найдёшь себе и форму, и дудку и свисток.

Мне, человеку, творческому, предстояло предстать перед мамой, у которой никого кроме меня нет, вот таким вот пугалом. Приду и скажу ей, — это всё временно, будь выше этого. Как художник, я с трудом переносил любую нелепицу и дисгармонию, моя душа страдала от этого. Ну, пусть уж на мне солдатская униформа, раз уж так суждено. Но, почему она должна выглядеть на мне, как будто я её украл, или выменял на блошином рынке. Если для творческого человека это должно быть неважно, то почему Димка не согласился надеть на себя, что попало? Как так получается, что ему всегда достаётся всё самое лучшее? Мы с ним одинакового возраста, он даже школу не закончил. Здесь, наверное, об этом никто и не догадывается. И ходит в офицерской форме, и он мой начальник. Почему начальник он, а не я? Кто так распорядился? Это что, судьба такая?

— Рядовой! — сзади раздался громкий окрик.

Я невольно оглянулся. Из боковой улицы ко мне направлялся лейтенант с повязкой на рукаве, и два солдата со штык ножами на поясе. На ремне офицера была кобура с пистолетом. Наверное, для устрашения, — подумал я. Это был комендантский патруль. Тут, наверное, у них прикормленное место, ловят сбегающих в самоволку солдат. Увидев, что я остановился, патруль тоже остановился.

— Рядовой! Ко мне! — скомандовал лейтенант, и я пошёл к нему строевым шагом, как учили, отдал честь, и, как положено, доложил по форме.

Лицо лейтенанта чем-то напоминало того старшину, что заставлял меня «играть в очко». Он недоверчиво разглядывал то меня, то увольнительную. Проверял её на свет, наверное, подчистки искал.

— Странно, рядовой, увольнения разрешаются не ранее, чем через 6 месяцев, а у Вас только четвёртый месяц пошёл. Как Вы это объясните?

— Выполняю приказ по подбору материалов для подготовки Аллеи Героев.

— Кто приказал? — механически продолжал допрос лейтенант.

— Начальник мастерской, — я не верил собственным ушам, что несу такую чушь. Солдат приказал солдату покинуть часть, вопреки всем правилам.

Но услышав магическое слово «начальник», лейтенант стал терять интерес. Его дело ловить, а не разбираться. Задерживать солдатика вроде не за что. Позже я узнал, что в армии, чем непонятнее, тем больше верят. Скажи я, что приказал командир роты, патруль мог и придраться. Потому, что нет у ротного такого права отпускать на волю солдатика, прослужившего меньше шести месяцев. А начальник какой-то там мастерской, наверное, право имеет. Может это оружейная мастерская, может радиосвязи, может автомобильная….

— Свободен, — оставив меня в покое, патруль снова ушёл в засаду. Пронесло.

Только сейчас я почувствовал дрожь в коленях. Снова замаячившая в памяти гора алюминиевых тарелок и солдатский туалет, сменились на уныние. Прошёл метров триста всего, и уже попался. Будь я в форме милиции, даже не остановили бы, чтобы случайно не оконфузится. Ведь если окажется, что это не солдат, а обыкновенный милиционер, то могут ведь и на три буквы послать. Я вспомнил бумажку, подписанную генералом, которую показывал Димка. Увидев такую, этот лейтенант ещё бы и честь отдал. А я дрожу, боюсь собственной тени. За что? Разве я художник хуже, чем Димка? Почему он, а не я начальник мастерской? Он спать домой идёт. Наверное, с Танечкой…. Сволочь….

Глава-17 Кино от Люсечки

Постепенно я втянулся в работу, её было немного. Только иногда авралы, к праздниками, или когда большое начальство ожидалась. Тогда все начинали бегать и суетиться, и нам в мастерской тоже нужно было изображать активность, и даже бежать впереди паровоза. Даже Димка в такие дни оставался ночевать в казарме, как он говорил, «чтобы не дразнить гусей», если вдруг будут искать.

Меня уже знали, и в знак уважения отменно кормили в столовой. А если чего-то надо, то еду, действительно, могли принести прямо в мастерскую. Но толку от этого было мало потому, что потом грязные тарелки всё равно нужно было относить обратно в столовую. Начальник столовой постепенно проникся доверием и по дружбе предлагал купить у него, по дешёвке, сорокалитровый бидон подсолнечного масла. До меня не сразу дошло, что, он это масло украл у солдат, и теперь не знал, что с ним делать.