Одержимость справедливостью

Однажды, Димку подрядили снимать на видео, свадьбу дочки начальника политотдела. Для этой цели со складов МВД притащили настоящую, новенькую видеокамеру. Их только-только начали осваивать. Наглость Димки, поражала. Якобы, для просмотра материла, выписали ещё и переносной телевизор, со встроенным видеомагнитофоном. В клубе был полноценный современный кинотеатр, где регулярно крутили для солдат кинофильмы утверждённые политотделом. Конечно, мы все их смотрели. А Димка, задружившись с каким-то ведомственным архивом, стал таскать фильмы, предназначенные для узкого круга. В основном иностранные, часто даже не дублированные, и без какого-либо перевода. Для меня оставалось загадкой, почему ему их давали, при этом свершено бесплатно. Лишь однажды, Димка упомнил, что «Люсечка, просила не задерживать». Уловив подходящий момент, мы, художники, уже не раз втроём запирались в мастерской и смотрели эти фильмы.

Однажды, в момент, когда герой фильма лишь только вступил в интимную связь с героиней, а мы затаив дыхание боялись ему помешать, в мастерскую громко постучали и потребовали открыть дверь. Дежурному по дивизии, совершавшему плановый обход территории, доброжелатели доложили, что художники заперлись в мастерской, и пьют водку. Конечно, а зачем ещё нужно запираться. Ворвавшись, дежурный капитан поставил всех по стойке смирно и стал домогаться, почему заперлись, и почему долго не открывали. Видеомагнитофон мы успели выдернуть из розетки и задвинуть подальше. Капитана он и не интересовал, капитан искал водку. Не обнаружив бутылок, он всех обнюхал и ушёл разочарованный, не понимая, как нам удалось его провести. От злости, он всё же настучал на Димку, заявив, что тот при встрече, не отдал ему честь.

Димку вызвали к начальнику политотдела. Димка честно рассказал, что в мастерской есть материалы неслужебного характера, в частности, видеозаписи свадьбы дочки начальника политотдела. Поэтому дверь в мастерскую, всегда закрыта. Честь дежурному офицеру, не отдать, не было никакой возможности потому, что в помещении, кроме дежурного капитана, все были без головных уборов, а «к пустой голове руку не прикладывают». Капитан, зачем-то устроил глубокий шмон, в поисках непонятно чего, и не найдя того, что искал, навёл напраслину на всю мастерскую. Начальник политотдела, наверное вспомнил, как он, несколько не рассчитав со спиртным, плясал на свадьбе дочери. Если бы капитан обнаружил то видео, его, уважаемого полковника, наверное, сейчас обсуждал бы весь младший офицерский состав политотдела и штаба дивизии. Вызвав капитана, начальник политотдела орал на него, обвиняя в пьянстве, разгильдяйстве и интриганстве.

Больше нас никто особенно не беспокоил, мы исправно украшали многочисленные служебные помещения и своевременно обновляли наглядную агитацию. Служба не утомляла, казалась что жизнь, наконец удалась. Настроение портилось к вечеру, когда нужно было идти в казарму, становиться перед этим в строй, ложиться, а утром вставать вместе со всей своей конвойной частью. Правда, ссылаясь на срочную работу, я изловчился увиливать от зарядки и утренней беготни вокруг казармы. Но, к вечеру снова всё повторялось. Засыпая в окружении сотен сапог, вонючих портянок, и бормотания на непонятных языках, засыпающих вокруг солдат, я представлял себе Димку, как раз в это самое время, наверняка, кувыркавшегося с Танечкой. Как я ни старался, отогнать от себя эти мысли не удавалось. Димку я искренне ненавидел и ждал когда, наконец, от него избавлюсь. Должен же он рано или поздно демобилизоваться. Тогда, я сразу попрошусь в милицейский батальон, надену милицейскую форму и смогу ходить в город. Начальником мастерской, конечно, назначат меня. Ведь все знают, что как художник я лучше Димки. А этот третий, из особого полка, что вместе с нами числится художником, вообще не художник. Образования, никакого. Всё, что умеет, так это лозунги писать. Я сразу скажу, что начальником мастерской должен быть не рядовой, а сержант, или хотя бы младший сержант. Чтобы, если кто придёт, не спрашивали, кто тут начальник. Эх, скорее бы Димка свалил.

А пока, он появлялся в мастерской не так как я, в семь утра, а не раньше девяти. Иногда являлся к обеду, а иногда мог и вовсе не прийти. Говорил, что выполняет разные задания начальства, и якобы ездит по городу в наши отдельные подразделения, совершенно непонятно зачем. Он как-то проговорился, что рисует портреты начальников и их жён, но не с натуры, а по фотографиям. То есть сидит в своей домашней студии, жрёт домашние пирожки, одной рукой тискает Танечку, а другой малюет портрет. Спрашивается, какого чёрта по фотографиям? Я бы мог с натуры. И здесь он занял моё место! В мастерской при клубе, Димка сам почти ничего не делал. Всю работу делали мы с Особистом, а он только докладывал по начальству.

Глава-18 Рост самосознания