Одержимые войной. Доля

– Да почему я должен был выкинуть его?! – возмутился Володя. – Что ты понапридумывала! Из дурацкого платочка детективный сериал сочинила. Ну не бред ли?

– Это не бред, Володя. Не бред это вовсе, я прошу тебя выслушать меня, – с незнакомым доселе художнику металлом в голосе отчеканила Надежда. – Этот, как ты говоришь, дурацкий платочек – на самом деле, предмет магического ритуала огромной силы, и за ним идёт настоящая охота спецслужб, коммерсантов, шарлатанов из гадальных кооперативов. Суркис ваш, как мне сказал подонок «клерк», был не так искусствовед, как руководитель какой-то секты не то сатанистов, не то хлыстов [102] . Чёрт их разберёт! Не в том дело! За ним вели длительное наблюдение, но он помер, и ничего не удалось найти. А ты наобум взял да вывел на главный атрибут. Или один из атрибутов. Кто знает, может, мастерская нашпигована тайниками, где таких атрибутов, как грязи?

– И ты отказалась шпионить за мной? – испуганным голосом спросил художник подругу, сам понимая и нелепость вопроса, и будущий ответ, и выводы, которые должны из него следовать…

Это был их последний серьёзный разговор. Наутро они собирались подавать заявления в ЗАГС. Заторопились, словно боясь не успеть. И вдруг выяснилось, что у Надежды исчез паспорт. Они стали вершок за вершком обшаривать мастерскую, попутно надеясь, может быть, обнаружить тайники, о которых говорила Надя. Ни паспорта, ни тайников. В кухне между плинтусом и стенкой возле плиты нашли завалившейся листок из географического атласа СССР с картой Гомельской области. В дальнем углу коридора, куда не доходила ни метла, ни тряпка добрый десяток лет, обнаружили чёрную папку с эскизами Калашникова. Странные карандашные зарисовки невзрачных пейзажей, покосившихся полусгнивших часовен, вросших в землю подслеповатых изб, судя по бумаге, середины 60-х. Особого художественного качества Туманов в них не увидел, да и рисовальщик, скорее, делал путевые наброски, нежели материалы для шедевра. Повертев бумаги в руках, Володя сунул их в пачку макулатуры. А вот кожаная папка выглядела стояще. Надя в простенке между антресолями и дверью в туалет нашла завернутую в клеёнку икону. «Новодел», но неплохой работы и, несмотря на долгое пребывание в сырости простенка, приличного состояния.