Одетта (Odette)

– Это место настоящее, блюда тоже, и я в самом деле нахожусь здесь с тобой.

Его искренность ее обезоружила. Но она все-таки продолжала настаивать:

– Так значит, тебя здесь ничто не шокирует?

Он незаметно огляделся.

– Мне кажется, что обстановка просто прелестна и люди довольно милы.

– Эти люди ужасны!

– С чего ты взяла? Самые обыкновенные люди.

– Ты посмотри на эту официантку. Она приводит меня в ужас.

– Ну что ты, ей двадцать лет, она…

– Да, именно в ужас. У нее близко посаженные глаза. Малюсенькие и посаженные очень близко к переносице.

– Ну и что? Я и не заметил. Она похоже тоже не замечает этого; она кажется уверенной в себе и своем обаянии.

– К счастью для нее, иначе ей бы пришлось покончить с собой! Или вон тот, сомелье: во рту не хватает зуба. Ты что, не заметил, что я избегала на него смотреть, когда он к нам обратился?

– Элен, не можешь же ты отказаться разговаривать с человеком из-за какого-то зуба?

– Очень даже могу.

– Он не становится от этого человеком второго сорта, недостойным твоего внимания. Ты шутишь, наверное: человечество не сводится к совершенным зубам.

Когда он переходил к подобным общетеоретическим выводам, настаивать казалось ей грубостью.

– Что еще?

– Ну, например, люди за соседним столиком.

– А с ними что не так?

– Они старые.

– Это что, недостаток?

– Ты хотел бы, чтобы я стала такой, как они? С дряблой кожей, вздутым животом, обвисшей грудью?

– Если ты позволишь, мне кажется, что я буду тебя любить, и когда ты состаришься.

– Не говори чепухи. А вон та девчонка?

– Что? Что может быть не так в несчастном ребенке?

– У нее явно плохой характер. А еще у нее нет шеи. Заметь, ее можно пожалеть… присмотрись к ее родителям!

– А что с родителями?

– Отец носит парик, а у матери базедова болезнь!

Он расхохотался. Он ей не верил, думая, что она специально подобрала эти детали для своего забавного скетча. Но Элен действительно было не по себе от того, что бросалось ей в глаза.

Когда юноша лет восемнадцати принес им кофе, Антуан склонился к ней.

– А он? Мне кажется, он недурен собой. Не вижу, в чем ты можешь его упрекнуть.

– Не видишь? У него жирная кожа и черные точки на носу. У него сильно расширенные поры!

– Однако я уверен, что все местные девушки ухлестывают за ним.

– К тому же он оставляет впечатление чисто внешней ухоженности. Осторожно! Сомнительная гигиена! Грибок на ногте ноги. При ближайшем осмотре здесь явно не обойдется без сюрприза.

– Ну, тут ты выдумываешь! Я заметил, что от него пахнет туалетной водой.

– Именно, это очень плохой знак! Туалетной водой себя обливают не самые чистоплотные юноши.

Она чуть было не добавила: «Поверь мне, уж я-то знаю, о чем говорю», – но оставила при себе этот намек на ее прошлую коллекцию мужчин; в конце концов, она не знала, что именно об этом известно Антуану, который, по счастью, учился в другом университете.

Он все смеялся, и она замолчала.

В последующие часы ей казалось, что она шагает по канату, натянутому над пропастью: стоит только отвлечься, и она упадет в пучину скуки. Несколько раз она даже ощущала ее глубину: скука словно тянула ее к себе, приказывала прыгнуть вниз, слиться с ней; у Элен кружилась голова, ей хотелось упасть. Поэтому она изо всех сил цеплялась за оптимизм Антуана, который с улыбкой неутомимо описывал ей мир таким, каким его ощущал. Она хваталась за его сияющую веру.

К вечеру, вернувшись на виллу, они долго занимались любовью, и он столь изобретательно старался доставить ей удовольствие, что, подавив раздражение, Элен решила закрыть глаза на тяготившие ее детали и сделать усилие, чтобы играть по его правилам.

К вечеру ее силы совсем истощились. Он даже не заподозрил, какую битву она вела на протяжении всего дня.

На улице ветер пытался переломить сосны, словно корабельные мачты.

Вечером при свете свечей, под балками старинного потолка, они пили пьянящее вино, от одного названия которого у нее текли слюнки, и он спросил ее:

– Я рискую стать самым несчастным мужчиной на свете, но все же хочу, чтобы ты ответила: ты будешь моей женой?

Она была на грани нервного срыва.

– Стать несчастным, ты? Ты на это не способен. Ты все воспринимаешь с хорошей стороны.

– Уверяю тебя, если ты мне откажешь, мне будет очень плохо. Я возлагаю на тебя все свои надежды. Ты одна можешь сделать меня счастливым или несчастным.

Все это было в общем довольно банально, обычное для предложения руки и сердца пускание пыли в глаза… Но произнесенные им, двухметровым концентратом позитивной энергии – девяносто кило готовой к наслаждению плоти – эти слова ей льстили.