Одевая эпоху

Я не собирался останавливаться на достигнутом, успех надо было развивать. Я работал не покладая рук, не упуская ни одной благоприятной возможности. В Париже я был в большой моде. Мне захотелось добиться такого же признания в Европе и во всем мире, и я задумал нечто грандиозное – турне по европейским столицам с девятью манекенщицами. Когда я вспоминаю, с какими трудностями мне пришлось столкнуться, кажется, сейчас я не решился бы на это, потому что речь шла не только о том, чтобы вывезти девять манекенщиц, но и привезти их обратно живыми и здоровыми.

Я не хотел превращаться в хозяина бродячего цирка или театрального антрепренера. Мое турне должно было отличаться изысканностью во всем, и моя будущая популярность напрямую зависела от того, как я одену этих девушек.

Модель Поля Пуаре, 1911

Мы передвигались на двух автомобилях. Все манекенщицы были одеты одинаково, в истинно парижскую униформу: костюм из синей саржи[157], очень удобный плащ из двустороннего бежевого пледа и клеенчатая шляпка с вышитым на ней инициалом «Р». Все в целом выглядело шикарно. У нашего турне был еще и секретарь, он путешествовал на поезде вместе с платьями, приезжал в очередной город раньше нас и заказывал номера в гостиницах, причем с таким расчетом, чтобы манекенщицы были ограждены от чужой назойливости и за их комнатами можно было приглядывать.

Обычно секретарь занимал номер на одном конце коридора, а я – на другом, и мы с двух сторон давали отпор непрошеным гостям.

Однако временами приходилось нелегко, в частности в Санкт-Петербурге, где золотая молодежь оказалась особенно нахальной и неуемной. Наверно, в те дни цветочники и кондитеры нажились как никогда. Но у нас не принимали подношений – ни цветов, ни конфет, ни любовных записочек, ни банковских билетов. Мы должны были хранить честь нашей фирмы, несовместимую с подобными вольностями. И в конце концов я сумел внушить это моему окружению.

Модель Поля Пуаре, 1910/1911

Во Франкфурте и Берлине с нами не случилось никаких неприятностей, если не считать волны всеобщего любопытства, неудержимо нахлынувшей на нас. А в Варшаве нас поджидали русские таможня и чиновники. Два дня я открывал чемоданы и предъявлял багаж во всех кабинетах, пытаясь доказать, что это не товар, а костюмы для представления. Они делали вид, что не понимают.

От рекомендаций, которыми я заранее запасся, толку не было. Я бегал по вокзалу от начальника к начальнику и умолял, чтобы таможенникам запретили щупать грязными руками новенькие чулки, тончайшие вуалетки, светлые перчатки, а те получали злорадное удовольствие, копаясь во всем этом.

Поль Пуаре с манекенщицами на вокзале в Берлине, 1920-е годы

У меня уже были на исходе силы, как вдруг один незнакомый путешественник сжалился надо мной. «Предоставьте это мне», – сказал он, поняв мое отчаянное положение, затем достал из бумажника два сторублевых билета и показал их таможенникам. И тут произошло чудо! Столы опустели, чемоданы были закрыты, погружены на повозку и отправлены в гостиницу. Мои враги вмиг превратились в друзей, радостно улыбались мне и почтительно снимали фуражки. Таким было мое знакомство с русскими чиновниками.

Платье от Поля Пуаре, 1911