Один

Но скоро, увлеченный работой, я позабыл о прибое и заботился только о том, чтобы не порезать ноги об острые кромки раковин и чтобы течением меня не прижало к скале, тоже острой, как битое стекло.

Все-таки самое удобное на острове место — эта бухта Кормы. Остальные берега обрывистые и мрачноватые. Если строить дом, то только на том склоне сопки, где я обосновался.

Я подумал, что можно сложить стены из крупных камней, щели между ними забить мелкими, а вместо крыши натянуть брезент. В доме даже печку можно построить, и тогда не страшно перезимовать на острове.

Воображение у меня всегда работало очень ярко. Я уже видел свой дом, с дверью-портьерой из парусины, с дымком, поднимающимся над крышей. Рядом источник и дерево, под которым можно спасаться от жары. А поляна саранок — это плантация. Если умно действовать, можно даже разводить саранки и мангыр. Шиповника можно насушить хоть мешок — это витамины. Правда, зимой не полезешь в воду за мидиями, да и птиц на Форштевне, наверное, не будет, они улетят на юг… В самом деле, куда деваются чайки зимой, перелетные они птицы или нет? Если бы поймать хоть одну чайку и попробовать ее мясо! На станции говорили, что мясо чаек несъедобное — жесткое и сильно пахнет рыбой. Ну и что? Рыба тоже пахнет рыбой, а мы ее едим с удовольствием. И икра тоже пахнет рыбой… Наловить чаек, насушить на зиму мяса. Саранки можно выкапывать прямо из-под снега… А чаячье мясо не сушить, а засаливать. Хорошенько вымочить в морской воде и провялить, тогда оно, наверное, не испортится… Стоп, а как же одежда? Ведь в этих местах зимы очень суровые, много снега, часто пуржит. Наша станция южнее, и то зимой во время пурги между домами натягивают канаты, иначе по поселку и не пройдешь. А я в легком джинсовом костюме… В нем после первого же снега превратишься в сосульку… Нет, зимы мне на острове не пережить…

Отдирая ракушки от камня, я случайно взглянул на небо и чуть не нырнул с головой под скалу.

Вся линия горизонта стала черно-синей, а туманная мгла перехлестнула уже середину неба и подбиралась к солнцу. В северной стороне, над уступами Правого Борта, распухала плотная синяя туча с яркими снежно-белыми краями. Таких туч я тоже еще не видел над островом. Она росла на глазах, выпучивая из себя тугие клубы, которые катились над берегом и опускались все ниже. На черном фоне неба, то падая почти до воды, то взмывая вверх, белыми призраками носились чайки. А в голубом, еще незатуманенном окне неба плавилось солнце, резко освещая сопку, кусты на склонах и деревья на ее вершине.

Неужели опять грохнет шторм? Не успело просохнуть с того ливня — и вот на тебе, снова…

Надо скорее, пока не началось.

Я уже знал, с какой быстротой меняется здесь погода. Все тихо, хорошо, тепло — и вдруг, в несколько минут, ветер, нет солнца и начинает поливать холодным дождем…

Я уже не выбирал крупные раковины, а рвал со скалы все подряд, торопливо набивая ими мешок. Тревога, разлитая в природе, передалась мне. Наполнив майку, я затянул ее сверху шнурком и только тут сообразил, что уже не плаваю вокруг скалы, а стою около нее по грудь в воде. Какой сильный сегодня отлив! Даже не пришлось плыть к берегу — я просто перешел к нему по дну, заросшему жесткими мшанками.

Бросив мешок на камни, я попрыгал и покрутил руками, чтобы согреться. Потом стал выжимать трусики. Когда снова повернулся к морю, увидел, что скалы у выхода из бухты стали как будто выше, а та, с которой я только что обдирал мидий, обнажилась до основания. Да и сам берег стал будто шире…

Я снова взглянул на небо, на горизонт, на Правые и Левые скалы, и тут до меня дошло. Вода уходила из бухты, как будто ее что-то отсасывало в открытое море! Вон уже видна полоса полегших мокрых водорослей и камни, которых никогда не было на берегу даже во время самых сильных отливов.

Натянув на себя одежду, я сунул ноги в кеды, подхватил мешок и подался к палатке. Во время своих хождений к бухте я проложил тропу из плоских камней, расчистил от булыжников кое-какие места, и мне не приходилось сейчас выбирать дорогу между камнями.

Я уже прошел половину подъема, когда вспомнил о пленке, которой хотел закрыть дыры в палатке. Надо просто накинуть несколько кусков сверху на брезент и притянуть к колышкам шнурками.

Оставив мешок на тропе, я побежал к берегу.

Отыскав в водорослях два куска полиэтилена почище и побольше, свернул их в рулоны и переметнул на шнурке через плечо.

Не успел добежать до места, где оставил мидий, как за спиной сильно чмокнуло, а потом раздался длинный всасывающий звук.

Я обернулся.

Вся бухта Кормы была сухая, будто вода разом ушла из нее через какой-то провал. Высоко торчали щербатые зубья рифов в том месте, где обычно кипела пена. На дне маслянисто горбились груды водорослей, похожие на китов, выброшенных на мель. А от горизонта медленно двигалась к земле широкая светлая полоса.