Один день в Древнем Риме. 24 часа из жизни людей, живших там

По правде говоря, Марк не очень любит такие вечера, однако они являются неотъемлемой частью римской жизни. Принимая гостей и посещая званые ужины, римляне, занимающие определенное положение в обществе, судят о том, заслуживают ли их знакомые доверия, узнают, с кем те дружат и общаются, а еще – вопрос, который с недавних пор волнует Лицинию, – не собираются ли жениться их сыновья. Там же можно услышать последние сплетни. Это не просто пустая светская болтовня: в эпоху, когда не было газет, таким образом можно было узнать об открытии нового рынка в Аравии или о шторме, уничтожившем торговые суда в Индийском океане. Такие вещи оказывают ощутимое влияние на цены и на решения купцов, и они стоят того, чтобы рискнуть, отведав соню, запеченную в медовом соусе.

Римская дама с изысканной прической. DEA / De Agostini / Getty Images.

Жаль, что Лициния не может присутствовать на ужине сама, а еще лучше – заменить Марка. Вообще-то в Риме женщины могут посещать званые ужины, но Лициния настаивает, что она не такая женщина, как будто римская мать семейства (materfamilias), присутствующая на ужине – явление столь же скандальное, как женщины, посещавшие симпосии в Афинах во времена Перикла. Конечно, если бы Лициния все-таки решила принять участие в ужине, она бы села на стул, а не расположилась бы лежа на кушетке, как другие гости (мужчины). Но реальность такова, что большинство званых ужинов в Риме делятся на исключительно мужские и исключительно женские, и Лициния не помышляет о том, чтобы присутствовать на ужинах Марка, а ее муж не собирается участвовать в утренних встречах, которые жена устраивает для своих подруг.

Как только мы прибыли, Квинт говорит как нельзя любезнее: «Помпония, ты пригласи женщин [на обед], а я позову мальчиков». Большей нежности – по крайней мере, мне так показалось – не могло быть ни в словах, ни в настроении и выражении лица. А она в нашем присутствии: «Я сама, – говорит, – здесь гостья». Думаю, что это от того, что ее опередил Стаций, чтобы позаботиться о нашем завтраке [сделав вместо Помпонии то, что входит в обзанности хозяйки]. Тут Квинт и говорит: «Вот что я терплю каждый день»

Ты скажешь: «Какое это имеет значение?» Большое. Я и сам был взволнован: так неуместно и грубо она ответила – и словами, и выражением лица. Я скрыл свое огорчение. Мы все улеглись на свои места, кроме нее. Квинт все-таки послал ей кушанья со стола, она отшвырнула их. Нужно ли много слов? Мне показалось, что мой брат – сама мягкость, а твоя сестра – сама грубость.

Цицерон. Письма Аттику [Брату Помпонии], 5.1[56]

Вместо этого Марк на ужинах выступает в роли посредника: Лициния заранее объясняет ему, что и кому говорить. Затем, пока будет готовиться еда, Лициния на время оставит в покое повара, чтобы расспросить слуг о том, как принимают каждую перемену блюд, какое настроение царит за столом, какие обсуждаются темы. Раньше по приказу Лицинии слуги передавали Марку небольшие маленькие записки с инструкциями и советами, пока ее покладистый супруг не заявил прямо, что это делает его смешным в глазах гостей.

– …проследи, чтобы это подали только гостям на верхних ложах. Остальным сойдет мамертинское. Или, думаешь, лучше подать людям на нижних ложах остатки греческого вина, которое мы получили в подарок от одного из твоих клиентов? Вот бы и остальные твои клиенты были так же благодарны, как…

Марк смутно понимает, что жена говорит с ним о подаче ужина. Она уверена, как и многие другие римские хозяева, что действительно хорошее дорогое вино следует подавать только тем, кто занимает верхние ложи. Про себя он решает пойти наперекор жене – незаметно, но уверенно – и проследить, чтобы всем гостям подали качественное вино. Среди гостей, занимающих нижние ложи, – подающие надежды молодые люди, которые запомнят такую мелочь, как плохое вино, и в свое время с лихвой отплатят за унижение.

Чашей в две унции пью, ты же, Цинна,

                       в одиннадцать унций,А негодуешь, что пьешь, Цинна, не то же, что я?Марциал, Эпиграммы, 12.28