Один день в Древнем Риме. 24 часа из жизни людей, живших там

Накопив достаточно средств преступным путем, Мамила наконец вырвалась из пут Сирика (ходят слухи, что он до сих пор ищет ее), сменила имя и официально зарегистрировалась. Затем она арендовала комнату в «Лупарах Ларентии» на другом конце города. Но «комната» – это сильно сказано: на самом деле в распоряжении Мамилы лишь тесная ниша без окон, с занавеской, отделяющей ее от главного коридора. Рядом с занавеской находится небольшая вывеска, на которой значатся ее имя, цена и интересные особенности. На обороте вывески написано лишь одно слово – «занято». Когда клиент входит к Мамиле в нишу, он переворачивает знак, чтобы другие знали, что им нужно ждать своей очереди.

В нише у Мамилы есть ложе из твердого бетона и мягкий толстый матрас, накрытый одеялом, которое, по понятным причинам, часто меняют. Но самое неприятное, по мнению Мамилы, – это отсутствие вентиляции. Из-за этого от нее все время пахнет дымом от масляной лампы, несмотря на то что она регулярно посещает баню. У низкого статуса, на который обрекает ее ремесло проститутки, есть свое преимущество: Мамиле не запрещено находиться в бане, когда там присутствуют мужчины. Поэтому она может мыться в любое время – а деньги, отданные за вход, обыкновенно удается вернуть в течение пятнадцати минут.

Это не та жизнь, которую она выбрала бы, но до этой ночи Мамиле казалось, что ей удается сводить концы с концами. Правда, о намерении накопить на старость она легко забывает при виде персидских платьев или арабских духов, но у нее была постоянная работа, постоянные клиенты и вся жизнь впереди!

И вот устраивают те празднества [Флоралии] со всей разнузданностью, сообразно памяти о той блуднице. Ведь, кроме срамных слов, которыми обнажается вся непристойность, те блудницы, которые исполняют во время празднеств пантомиму, освобождаются также по требованию народа от одежд и перед народом исполняют полные непристойностей пляски.

Лактанций. «Божественные установления», Книга 1, 20.6[71]

А потом этот дурак-эдил Манцин пришел и попытался вломиться в бордель после полуночи. Мамила не жалеет, что сбросила горшок на голову магистрата, и втайне даже гордится крепостью своих рук и меткостью. Однако она очень сожалеет о том, что из-за необдуманного поступка ее выдворили из борделя до судебного разбирательства, которое состоится на следующей неделе.

Если угроза Манцина воплотится в жизнь, Мамилу приговорят к рабскому существованию при лагере римской армии. Это тяжелая работа: ее услугами будут пользоваться постоянно, не считая моментов чистого ужаса во время боевых действий. Слуг, следующих за лагерем, кормят в последнюю очередь и первыми бросают в моменты опасности. По сути, это такое же суровое наказание, как и труд в шахтах, к которому приговаривают только мужчин.

Поэтому всю следующую неделю Мамиле придется работать «девушкой девятого часа» (nonaria). Так называют проституток, которые ждут клиентов прямо на улице: выходить им разрешено только в девятом часу (по-нашему 15:00). К тому времени большинство людей уже завершают работу. Что касается Мамилы, то она надеется, что сможет себе позволить пойти к юристу и изучить все варианты защиты в суде.

Римская масляная лампа с эротическим изображением. Anagoria/ Creative Commons CC-by-3.0.

Вот почему сейчас она укоряет себя за то, что направилась к подножию холма Целий. Этот холм – цитадель благопристойности (по крайней мере, люди, которые живут там, могут позволить себе собственных рабынь-наложниц, что равносильно благопристойности). У подножия холма полно лавочек, хозяева которых зарабатывают на жизнь благодаря покровителям, живущим на холме, и большинство из них закрыты на ночь. Клиентов мало. Смысла нет и переезжать в Субуру или в Каринии, что у подножия холма Эсквилин. В этих районах полно публичных домов, таверн и одиночек, а Мамила, честно говоря, предпочитает, чтобы конкуренции было поменьше.

У педанта родился ребенок от рабыни. Отец посоветовал убить его. Педант сказал: «Сперва своих детей похорони, а потом советуй мне моих убивать».

«Филогелос», 57[72]