Один поцелуй до другого мира

– Она сказала, что души наши чисты, что мы еще не успели сделать ничего дурного, а значит, не умрем, а просто вернемся на родину, в мир, который долгие годы искали жрицы и фениксы, но не находили. Только после нашего разговора в Орше я понял, про какой мир говорила мама.

Утраченный рай… «Деревья с алой листвой, ультрамариновое небо и ветерки всех цветов радуги» – так описывала его Лаванда.

– Я испугался не того, что мне придется умереть в этом мире, чтобы оказаться в том. Я боялся никогда больше не увидеть маму. Но она сказала, что между любящими сердцами натягивается ниточка, и по этой ниточке она найдет дорогу к нам. Вот только сразу не сможет, ей придется вернуться к своей семье и попросить о помощи. Теперь я понимаю, что мама говорила о сестрах Алого дома, в котором выросла.

Напряженное лицо Роба разгладилось. Он смотрел на Иву, но так отрешенно и задумчиво, что она догадалась: Роберт видит сейчас не ее, а Алтею. Но вот на лбу между бровей снова пролегла складка, и маленький мальчик, каким Роберт был когда-то, спрятался, уступая место взрослому мужчине.

– Мне нравится думать, что Ксандор где-то там, в далеком и прекрасном мире, вспоминает о нас. И все же если туда попадают только светлые души…

Он потерянно замолчал, а Ива стиснула его ладонь.

– Даже не сомневайся, Роб! Он выдержал все испытания. И это… последнее… – Она закашлялась: во рту горчило от невыплаканных слез. – Это последнее испытание он тоже прошел! Только, знаешь, мне не легче! Совсем не легче! Знать, что он где-то там, пусть даже и думает о нас! А я здесь! И больше никогда-никогда-никогда его не увижу!

Последние слова она выкрикивала и, наверное, продолжила бы повторять их до бесконечности, как уже бывало с ней в эти дни, когда Ива, вдруг очнувшись посреди ночи от тяжелого, душного сна, начинала снова и снова звать Ксандора, а остановиться не могла. Прибегали Ирис, Азалия или Роза, приносили воды, обнимали, гладили по волосам и оставались до утра.

Роб по наитию догадался, что надо делать. Он опустился рядом с Ивой на колени, прижал к себе, положил ее голову к себе на плечо и дождался, пока слезы утихнут.

– Одно я знаю точно: Ксандор не хотел бы, чтобы ты так убивалась по нему!

– Придется ему как-то с этим смириться!

Ива хлюпнула носом и сердито зыркнула вверх, будто Ксандор мог наблюдать за ней.

– Будет знать, как бросать меня здесь одну!

И все же самую маленькую капельку стало легче. Ива выпрямилась и тогда увидела, что в дверном проеме стоит Ирис – видно, прибежала на крик – и встревоженно смотрит на нее.

– Все хорошо, Ирис. Я уже иду в свою комнату.

Роб начал подниматься, собираясь прощаться.

– Спасибо, что разрешили прийти и…

– Роберт! – перебила Ирис. – Прошу, задержись немного. Я бы хотела с тобой поговорить!

Ива слабо удивилась тому, что у сестры какие-то дела с братом Ксандора, но, наверное, ничего важного. Вероятно, она хочет поблагодарить его за то, что он привел помощь и спас город. Да не все ли равно…

Глава 43

Дни тянулись за днями. Печальные, безликие, странные дни. Ива загружала себя работой по дому, и это позволяло ненадолго отвлечься.

Сестры неожиданно увлеклись изучением старинных манускриптов, Роза даже съездила в Эстефис, чтобы в главной библиотеке Алого дома столицы разыскать редкие свитки и книги. Лаванда, которая из столицы уже перебралась к Роберту – полным ходом шла подготовка к свадьбе, – бросила все и приехала помогать Розе.

Ива заметила, что сестры стараются заниматься изысканиями тогда, когда она чем-то занята. Если она входила в гостиную в то время, когда на столе разложены документы, сестры замолкали и безуспешно делали вид, что собрались все вместе по чистой случайности. Ива не обижалась, понимая, что она – жрица без магии – теперь может лишь помешать. Сестры потому и собирались тайком, чтобы лишний раз ее не печалить.

Потом, так же неожиданно, они занялись рукоделием. Ирис усердно вязала на спицах шарф. Ива никогда не замечала за сестрой тяги к рукоделию, и, похоже, та и теперь больше боролась с пряжей и спицами, чем получала удовольствие. Однако каждый вечер Ирис садилась в кресло и начинала новую битву. Мало-помалу шарф удлинялся.

Роза шила рубашку из шелка, тонкая работа спорилась в ее уверенных руках. Ива иногда останавливалась полюбоваться на то, как сестра делает аккуратные ровные стежки. Роза смотрела на результат своих трудов с такой любовью, что Ива не сомневалась: сестра вложила частицу души в эту рубашку. И радовалась за нее – значит, станет носить с удовольствием.

Азалия уже на готовой рубашке вышила тонкие веточки с длинными листочками.

Непонятное увлечение охватило всех сестер. Гортензия накупила бисера и плела браслет, Жасмин делала ожерелье, одну за другой нанизывала бусины на нитки. Кто-то мастерил куколок из обрывков ткани, кто-то свивал поясок из тесьмы. Фиалка, по своему обыкновению высунув от старания кончик языка, рисовала картину. Та получалась яркой, разноцветной, будто на белый лист бумаги брызнула радуга.