Один Рё и два Бу

Месяц за месяцемСменяются полные луны.Ни одна не сравнитсяС пятнадцатою лунойОсеннего месяца.

Токуити проснулся от звука мерных тяжелых ударов, будто огромное сердце билось.

«Пятнадцатый день восьмого месяца, — подумал он. — Это Мицуко толчет рис в большой деревянной ступке. Вечером будут горячие рисовые пирожки»,

Пата-пата-пата-пата. О-Кику подвязала за спиной длинные рукава, чтобы не мешать работе, покрыла голову синим полотенцем и усердно махала пучком мелко нарезанной бумаги, привязанным к короткой палке. Она чистила бумажные перегородки. К вечеру все в доме должно быть чистое-чистое в честь совершенной полной луны.

Руками подбирали каждый сухой листик, упавший в саду, выщипывали каждую завядшую травинку. Помыли искусственную скалу, и плиты дорожки, и даже камни на берегу ручейка. И время от времени поднимали голову, со страхом глядя, не выпустил ли бог ветра злые вихри, завязанные в его большом мешке, не нагнали бы они на чистое небо серые тучи, которые закроют лунный лик. Не тряхнет ли богиня дождя своими широкими юбками, так что все зонтики, изображенные на них, вдруг раскроются и оттуда прольется неожиданный дождь? Но небо было чисто и ветра не было.

Среди всех этих волнений уборки и готовки вдруг послышался испуганный голос О-Кику:

— Маа! Что же нам делать? Торговец овощами все еще не пришел! Ждать ли его, или он, не дойдя до нас, распродал свой товар и уже не придет, быть может?

— Придется ждать! — ответила Мицуко. — Возможно, он зазевался, глядя на небо, — с самого утра ждет полную луну. К завтрашнему очнется и придет.

И сама, очень довольная своей шуткой, она рассмеялась, заслонив рукой лицо.

Нечего прикрывать рот рукавом, когда глупость уже выскочила, — сказала О-Кику. — Думаю, ждать уже не стоит. Но кто пойдет за покупками, если столько еще недоделанных дел?

Надо попросить хозяина, — предложила Мицуко. — Может быть, он отпустит Токуити.

Хироси благосклонно выслушал просьбу и разрешил Токуити отлучиться из мастерской.

— Купишь хурму, — объясняла О-Кику. — Но смотри, выбирай яркую, крупную и круглую, чтобы спелая, вся светилась изнутри, как фонарик. Не забудь желтые сливы и каштаны. И еще купи горох и маленькие круглые огурчики. Ты найдешь лавку? Не заблудишься? Здесь недалеко. Как выйдешь из ворот — к востоку. Ты знаешь, где восток? А то был, говорят, такой случай. Послали мальчика купить мисо-тесто из соевых бобов, чтобы сварить из него суп. И дорогу ему подробно объяснили, и рассказали как узнать лавку — в дверях сидит деревянная кошечка и заманивает лапкой покупателей, а хозяйки полная и румяная, и мисо у нее самое лучшее и до-шевое. Всё ему объяснили, только не догадались спросить, знает ли он, где восток. А он возьми и заверни не в ту сторону. Идет он, идет, и на каждом шагу ему попадаются лавочки, где продают мисо, но все не те. В одной сидит у входа деревянная кошечка, а хозяйка худая и сердитая. В другой хозяйка добрая и румяная, а кошки никакой нет. Блуждал он, блуждал из переулка в переулок, совсем запутался и только чувствует, что у него ужасно чешется подбородок. Наконец он нашел такую лавку, и такую кошечку, и такую хозяйку, и такое мисо. Купил и побежал домой. А на пороге его встречает незнакомая женщина, кланяется и говорит: «Что вам угодно, почтенный старец?» И оказывается, он ровно пятьдесят лет блуждал по переулкам, и борода у него выросла до самого пояса.

Уж этого не может быть, — сказала Мицуко. — Если он пятьдесят лет не нес мисо, они бы сварили суп из бобов.

Я знаю, где восток, и я не такой глупый, — сказал Токуити. — Я куплю все самое лучшее. Круглое и свежее, без единого пятнышка. Прошу не беспокоиться.

О-Кику протянула ему кошелек, проводила до ворот ж, наверно, стояла бы там, пока он не скроется из глаз, если бы Мицуко не позвала ее.

Уже два месяца, как Токуити жил в доме Хироси, и впервые он очутился на улице один и с деньгами за поясом,

«А если пойти погулять ненадолго?» — подумал он, свернул в переулок и сам не заметил, как очутился около Ямамура-дза.

На фасаде театра висели новые незнакомые афиши. Зазывалы в темных халатах сидели на скамьях у входа, стучали веерами и рассказывали содержание пьес. Токуити остановился посмотреть и послушать.

Его рука сама полезла за пояс, достала кошелек и, слегка подкинув кверху, взвесила его. Кошелек был тяжелый.

«Я мог бы пойти в театр и посмотреть представление», — лениво подумал Токуити.

Но, странно, ему не очень хотелось. Если бы еще в другой день, не сегодня. Сегодня он был так взволнован приготовлениями к празднику, так жарко возбужден в ожидании вечера. В толпе говорили, что Дандзюро уехал на гастроли в Осака и вместо него выступает другой актер. Нет, сегодня Токуити не хотелось в театр.

Но, не понимая причины своего нежелания, он подумал, что в этом его большая заслуга и добродетель.

«Я хороший и честный мальчик, — размышлял он. — Ведь если я истрачу деньги, заплатив за вход, а деньги эти не мои, то это будет кража и очень нехорошо».