Один соверен другого Августа

Настоящее теперь виделось Августу трудноперевариваемой кашей из сырых идей, прокисших религий, протухших реклам и совсем уж подгорелых новостей. Украшенное идеалами и героями всех эпох и народов, пропитанное юношеским максимализмом и влюбленностью, прошлое живо и поныне и впредь будет также постоянно дразнить, звать, как в детстве, криком со двора: «Выйди и поиграй со мной!» И, видимо, этим двум вездесущим надоедливым ипостасям времени – настоящему и прошлому, как «браткам» из организованной группировки «Время», скучно, трудно и темно без будущего. Будущее – вечно недоступный, занятый кем-то другим босс, у которого, или, точнее, в котором есть все, чего нет теперь или не было тогда.

После двух бокалов пива Август пришел домой и, едва раздевшись, рухнул на кровать, но заснул не сразу, вспоминая последние знаменательные «прятки» в московских гаражах…

Ключ для запуска его игры часто выпадал неожиданно, как мелочь из дырявого кармана. Если уж была выбрана «дорога» как смысл жизни и «поиск» как метод познания, то, несомненно, в пути нельзя обойтись без трения: обуви об асфальт, рюкзака о спину, ножа о ладонь, души о песню, или бутылку, или другую душу. И вот при этом трении возникают дыры, и лопается материя, выпуская на свет божий озорного игрока, и начинаются «прятки» со временем и самим собой…

В Москве где-то на третий день после скандала и поспешного исхода от друзей-геологов Август очнулся на жухлой листве между гаражами под мелким осенним дождем. Рюкзак в походном состоянии валялся рядом, готовый познакомиться с новыми аэропортами и пополнить свою коллекцию рейсов и самолетных бирок. Но, как оказалось, хозяину рюкзака было сейчас вовсе не до коллекционирования аэропортов. Было темно от ночи и обычного, но всегда непривычного похмелья. Мучили к тому же стыдливо спрятанные за спиной нелепые воспоминания…

После неожиданной стычки с другом и короткой размолвки Августа потянуло на свободу. Сначала он просто поймал такси. Как вспоминается теперь, возникло обычное желание побыть одному в спокойном месте. Гостиница с уютным номером вполне бы подошла. Колорит восточного гостеприимства водителя был слегка подозрителен, но початая бутылка дорогого коньяка развеяла сомнения в удачливом поступке. Полученные от московских партнеров старые долги весело шуршали по карманам и казалось, что сегодня открыты двери любых номеров.

– Да здравствует роскошь двуспальной кровати и блестящая идеальной чистотой ванная комната! Надоели прокуренные полуподвалы с протоптанными в эпохальной грязи тропинками на линолеуме! Сколько можно мыться над унитазом и спать на потертых ватных спальниках, просыпаясь от стука или звонка полупьяных гостей? – какой-то демонический джаз-банд разухарился неуемной аллилуйей и требовал от Августа денег на прощальный вечер в Москве. У него, в силу увлеченности своей игрой, не была в тот миг популярна музыкальная композиция «про билет на самолет с серебристым крылом». Заказанный работодателем билет на рейс до Магадана был залихватски обменян Августом на главную роль в трехдневном реалити-шоу: «Найди себя в мегаполисе». Мчась по вечерней Москве в предложенную таксистом гостиницу, Август ясно слышал гонг начинающейся игры. Ему было, как обычно, не страшно. По собственному опыту было известно, что полное отсутствие страха обеспечивается: легче всего, но ненадолго – алкоголем; легче первого и навсегда – идиотизмом; труднее и периодически – верой во что-либо или кого-либо. Все три фактора с некоторыми оговорками были на лице у Августа. Так, вера заменялась фатализмом, а вторая бутылка коньяка гарантировала временный, но надежный идиотизм. От незатейливого, как прямая дорога, шансона, философствующего таксиста, похожего на среднеазиатского акына с дребезжащим двигателем вместо ситары, воплей Вальтера – альтернативного эгоиста внутри, радостно предвкушающего крупный шабаш, складывалась какофоническая импровизация недовольства и бунта. Московские проспекты мелькали огоньками поддержки и тоже желали влиться в этот экспериментальный психоделический коллектив.