Один триллион долларов

– Да. Но не сделал. Никто, кроме Джакомо Фонтанелли. – Седой адвокат склонил голову. – Кстати, это не было так уж просто. Разумеется, банкам известен эффект сложных процентов, поэтому во всех депозитных договорах стоит условие, маленькая, незаметная, но очень важная оговорка, что начисление процентов прекращается после тридцати лет отсутствия движения по счету. Этот пункт призван предотвратить как раз наш случай – что некто, сделав небольшой вклад на книжку, забывает про него, а сто лет спустя является наследник с претензией на колоссальное состояние. – Он улыбнулся. – И по этой причине семья Вакки постоянно обеспечивала движение денег на счетах. С одного счета списать, на другой перечислить. Через десять лет – наоборот. В принципе мы только этим и занимались все пятьсот лет.

– Только движением на счетах?

– Да. И я убежден, что именно поэтому ваше состояние росло и росло и все еще имеется в наличии, тогда как многие другие состояния исчезли. Их владельцы имели не так много времени – лишь собственную жизнь. Им приходилось идти на риски. Они хотели что-то иметь со своих денег… Ничего подобного не было в нашей семье. Нам не приходилось идти на риски, напротив, мы избегали их. Мы не хотели воспользоваться частью этих денег, поскольку они были не наши. И у нас было время, неизмеримо много времени и священная миссия. – Кристофоро Вакки покачал головой. – Нет, я не думаю, что это смог бы сделать любой. Я думаю, это случай единственный в своем роде.

Наступил момент долгой тишины. Джон смотрел в пустоту перед собой, оглушенный тем, что с ним произошло. Четверо адвокатов внимательно наблюдали за ним, следя, как он пытался за несколько минут понять то, на что сами они – каждый по отдельности – потратили годы. Они разглядывали его, как разглядывают члена семьи, которого долгое время разыскивали как без вести пропавшего и вот нашли и вернули домой, на родину.

– И что теперь? – спросил, наконец, Джон Сальваторе Фонтанелли, удивляясь, что за окнами все еще светло. У него было чувство, что прошли целые часы с тех пор, как он ступил в этот конференц-зал.

– Придется уладить кое-какие формальности, – сказал Альберто Вакки и пощипал свой платок в нагрудном кармане. – Состояние будет переведено на вас, и мы постараемся сделать это так, чтобы оно не подлежало налогу на наследство. И еще ряд подобных моментов.

– Ваш стиль жизни изменится, – добавил Грегорио Вакки. – Разумеется, мы не можем давать вам предписания, но поскольку наша семья из поколения в поколение готовилась к этому моменту, мы готовы сделать ряд предложений, которые наверняка окажутся вам полезны. Например, вам понадобится секретарша, уже для одного того, чтобы регулировать поток обращений с просьбами, который на вас хлынет. И телохранители, во избежание похищения.

– Поэтому, – заключил Эдуардо Вакки, – мы предлагаем вам на первое время съехать с квартиры в Нью-Йорке и отправиться с нами во Флоренцию, пока вы не привыкнете к новой жизни.

Джон медленно кивнул. Да, все это действительно нужно сперва переварить. Утро вечера мудренее. Во Флоренцию. Ну а что, почему бы нет? Что его удерживает в Нью-Йорке? У него теперь триллион долларов. Богатейший человек мира. Действительно, не слабо.

– А потом? – спросил он.

– Что потом – нам и самим интересно, – сказал Кристофоро Вакки.

– То есть?

Старый человек сделал неопределенный жест руками.

– Ну, вы будете располагать такими деньгами, что любое народное хозяйство будет трястись от страха перед вашими решениями. В этом заключается ваша власть. Как вы ею распорядитесь – исключительно ваше дело.

– А что говорит на этот счет сон Джакомо Фонтанелли, что я должен делать?

– Мы этого не знаем. Он провидел, что вы сделаете то, что нужно. В записях, которые от него остались, он больше ничего не говорит.

– То, что нужно? Но что же нужно?

– То, что вернет людям утраченное будущее.

– И как мне это сделать?

Патронрассмеялся.

– Понятия не имею, сын мой. Но я не беспокоюсь, и вы не должны беспокоиться. Подумайте о том, что мы здесь исполняем прорицание, считая его святым. Это значит, что бы вы ни сделали, вы все сделаете правильно.

* * *

Сьюзен Винтер, тридцати одного года, незамужняя, сидела на белом плетеном стуле под коричневым тентом, нервно тряся коленками, за столиком на двоих перед Рокфеллер-центром, а человек все не шел и не шел. Она уже в тысячный раз смотрела на часы – о'кей, оставалось еще две минуты до назначенного времени – и потом вверх на золотого Прометея, сына титанов, который украшал фронтон небоскреба. Вроде бы он совершил что-то запретное, бросил вызов богам? Она пыталась вызвать в памяти все, что знала из античных мифов, но так и не могла ничего вспомнить про этот персонаж.