Один в поле воин

И снова кольнуло Саню ледяная иголка: вот пожалуйста, вот тебе ребёнок в беде. Уж беда так беда, причём двойная: сперва без мамы осталась, потом без ног… и что ты, восьмой палец «Ладони», волшебник недоученный, можешь сделать? Да ничего! И не потому, что недоученный, а потому что вот такое оно, волшебство. Ни вылечить, ни оживить, ни сделать так, чтобы больше никакие гады никого не убивали…

Ему представился бескрайний тёмный океан, и это было всё зло мира. Чёрные, пенные волны зла накатывались на берег, где стояли дети, кого-то сбивали с ног, кого-то пропитывали грязью, кого-то утаскивали за собой – в холодную глубину. Причём не будь здесь редкой цепочки столбов, которые принимали на себя основную мощь волн и гасили их наглый напор, берег бы вообще обезлюдел.

А ещё вдруг он увидел, как белые чайки… нет, не чайки – белые вороны кружатся небольшой стайкой над испуганными детьми, кому-то вытирают крыльями испачканное лицо, кого-то вытаскивают из воды… но их слишком мало и нет у них вникакой волшебной силы…

– Ладно, давай уж я тебе свои видео покажу, – решительно заявил он и врубил ноутбук. – Если честно, я хочу кинорежиссёром стать и снимать настоящие фильмы. А пока так… ролики…

Но показать не удалось. Едва загрузилась винда, как отчаянно взвыл Санин смартфон.

– Ты дома? – тяжело дыша, спросил Макс Снегирёв. – Можешь опять к нам? Прямо сейчас? У нас тут адский трэш!

– Ну… – протянул Саня, отчаянно глядя на Машу. – У нас вообще-то гости… А до завтра никак не подождёт?

– Да у нас тут такой дурдом! – в голосе Макса явно прорезались слёзы. – Ну пожалуйста! И Дашка тоже просит, только стесняется сама сказать. Через пять минут у твоего подъезда буду! Я быстро, потому что на велике!

– Ну ладно, выхожу! – вздохнул Саня. А куда деваться? Первое правило волшебника. Дети в беде. И ещё – ему было очень жалко сумасшедшую, но добрую Елену Сергеевну.

– Извини, – сказал он Маше. – Парень из класса позвонил, беда у него, надо помочь. Я постараюсь быстро! Может, вернусь, пока вы ещё тут…

– Ну, ясное дело! – энергично кивнула Маша. – Раз беда, надо выручать. Слушай, может, мне с тобой скататься? Если там драться надо, то учти, я умею, папа научил! И между прочим, на коляске я вообще как мотопехота! У меня и оружие есть!

Она нажала неприметную кнопочку в подлокотнике кресла, и тут же откинулась крышечка. Внутри оказалось что-то вроде пенала, откуда Маша извлекла странную штуку, более всего похожую на очень толстый блестящий карандаш. Тряхнула им – и карандаш тут же превратился в гибкий стальной хлыст длиной более метра.

– Телескопическая дубинка, – деловито пояснила она. – Очень полезная штука, если всякие козлы привяжутся. Папа на день рождения подарил и показал, как пользоваться. Только попросил без нужды не светить, потому что вообще-то это считается незаконно. Но я же понимаю, он отмажет, если придётся воевать!

– Да нет, там не война, – торопливо бросил Саня. – Там всё очень сложно. А ты, – повернулся он к Мишке, – с зайцем своим, что ли, Машу познакомь. Паззлы покажи, и вообще.

– Разберусь! – серьёзно, по-взрослому ответил мелкий. – А ты опять с мутантами сражаться будешь?

Не ответив, Саня выскользнул в коридор. Предупреждать родителей явно не стоило: если уж быть скандалу, то после, когда Лебедевы отправятся домой.

Скатившись по лестнице – как был, в наглаженной белой рубашке и новеньких тёмносиних джинсах – он выскочил из подъезда, окунулся в душную, пахнущую асфальтом жару. Солнце ещё не закатилось, но длинные изломанные тени протянулись от деревьев и фонарных столбов, точно чёрные когти невидимых, и оттого гораздо более опасных монстров.

А спустя минуту вдали нарисовался Макс. Он мчался так, будто эти опасные монстры всей стаей гнались за ним. Резко тормознул рядом, вытер ладонью пот со лба.

– Садись на багажник, поехали!

– Да ты хоть скажи, что случилось? – взмолился Саня.

– Опёка случилась! – выдохнул Макс. – Только что ушли. Давай садись, некогда болтать. Мама там совсем никакая!

2.

Цветок эмоций у Елены Сергеевны был совсем плох – точно его долго-долго не поливали и держали в тёмной кладовке. По-прежнему желтела тревога, рыжим пламенем всплёскивался страх, синел стыд, зеленела щемящая любовь – но всё это как сквозь пыльное стекло. Тусклые тона, лёгкое подрагивание – точно цветок окутан завесой невидимости.

Сама она, если смотреть обычными глазами, кое-как держалась. Не плакала, не махала руками, не бредила. Даже налила Сане чаю и посоветовала не забывать о клюквенной пастиле. Спрашивала о планах на лето, о списках внеклассного чтения, о том, чем занимаются родители. Но видно было, что самой Елене Сергеевне до этого чая и этих Елешиных списков – как до луны. Или даже как до Плутона.

– Ну, вы тут пообщайтесь, а я пойду отдохну, – вытерпев из вежливости пару минут, сообщила она. – День что-то тяжёлый был.

Саня и не прикасаясь к белому шарику чувствовал, как скручивает её боль – и никаким пенталгином эту боль не снимешь. Да и волшебством – тоже.