Один вечер в Амстердаме

Ирму передернуло оттого, что он назвал Эльзу настоящим именем. Она пытливо посмотрела ему в лицо, стараясь отыскать ответ на единственный интересующий вопрос: что он испытывает к Эльзе ван дер Ассен? Но Павел был невозмутим.

— Тебе нужно уехать, — сказала Ирма, сделав шаг к нему. — Немедленно.

— Вы обе сговорились? — в раздражении спросил Войтович и, подойдя к Ирме, вдруг обнял ее.

Она громко вздохнула, судорожно обхватила его за шею и притянула к себе. Эльза улыбнулась этой сцене, но главное тому, что увидела в Шарлотте Брауэр столько любви к своему бывшему мужу, сколько сама никогда не проявляла. К Павлу она всегда испытывала больше нежность, чем страсть, которую сейчас демонстрировала его молодая подруга. Похоже, Войтович не терял времени зря и не утратил своего обаяния, раз сумел привлечь такую свободолюбивую особу, как Шарлотта.

— Уезжай сегодня, — шептала Ирма. — Возьми минимум вещей и отправляйся в аэропорт. Вылетай куда угодно, ближайшим рейсом. Потом разберемся, где встретимся.

— Меня в Пулково ждет самолет, — сказала Эльза и посмотрела на часы. — Вылет через два часа.

— Куда?

— Домой, — ответила Эльза.

Ирма усмехнулась. Она все еще крепко обнимала Войтовича, словно не могла отпустить от себя, запоминая каждую секунду прикосновений.

— Ирма, разве ты не со мной? — спросил Войтович, отодвинув ее, сопротивляющуюся, от себя. — Ты остаешься? — в его голосе уже начала ощущаться угроза. — По какой причине?

— Я не могу объяснить, — быстро проговорила Ирма, посмотрела на звонящий телефон, но решила не отвечать, так как вызов был от Семы Карася, и побежала в спальню собирать чемодан.

Войтович посмотрел на Эльзу.

— Ты знаешь, почему она остается? — спросил он.

— Догадываюсь, — пожала плечами Эльза, подала ему руку и улыбнулась. — Сами разбирайтесь. Я не намерена вмешиваться в ваши отношения. Меня это не касается.

Войтович крепко сжал ее пальцы и тоже улыбнулся.

— Двусмысленная ситуация, — пробормотал он. — Моя любовница упаковывает вещи, а жена с милой улыбкой наблюдает за этим.

— Я — жена Генриха, — сказала Эльза, вытянув руку из его ладони. — На этом и остановимся. Удивляюсь цепи событий, которые привели нас друг к другу. Страшная картина вырисовывается. Казалось, что жизнь развела нас, но на самом деле все время пыталась сблизить. Жаль, что это случилось таким драматичным образом. Я бы все отдала, чтобы наша дочь не оказалась в этой ситуации. По вине своих родителей она может пострадать, и это терзает больше всего.

— Ты отвезешь меня к Рите?

— Конечно, — ответила Эльза и повернулась к Ирме, застывшей у входа в комнату и слушающей их разговор. — Вы готовы? — спросила она любовницу мужа и посмотрела на охранника, который, спрятав пистолет за пояс, забрал из рук женщины чемодан и направился к двери.

Из квартиры выйти он не успел, так как в коридор влетел Авилов с оружием в руке. Он уже продолжительное время стоял перед дверью, обдумывая, как попасть внутрь, а тут такая удача! Дверь сама открылась, приглашая войти внутрь. Дальше ситуация развивалась очень стремительно. Молодой мужчина, которого он толкнул, не удержался на ногах и упал на пол. Он попытался выхватить пистолет из-за пояса, но Авилов оказался более ловким и выстрелил первым. Мужчина успел прикрыться чемоданом, однако это не спасло его. Он дернулся от ранившей его пули, а от второго выстрела и вовсе затих. Эльза бросилась к нему, но была остановлена грозным окриком Войтовича:

— Марина! Не смей!

Без каких-либо эмоций она посмотрела на Авилова, который уже закрыл дверь и, угрожая оружием, приказал остальным отойти дальше от выхода. Его затрясло от ярости, едва он увидел чемодан.

— Что это, Павел? — брызгая слюной, прошипел он. — Убегаем?

Его рыжая в веснушках шея приобрела пунцовый оттенок, кончики ушей также покраснели, а лицо покрылось синюшными пятнами. Авилов был в таком состоянии, что создавалось впечатление, будто он не понимает, где находится, лишь видит отдельные детали и неумело складывает их в удобную для себя картину.

— Получается, что ты и твоя сука с самого начала были связаны с ментами, да?! — Авилов перешел на крик. — Вы всех сдали, а теперь сваливаете?!

— Опомнись, — спокойно сказал Войтович, продолжая стоять на месте. — Какие менты?

Он понимал, что более резкими действиями ничего не добьется. Когда Авилов входил в подобное состояние, а это случалось крайне редко и только тогда, когда были глубоко задеты его личные чувства, он крушил все на своем пути, и справиться с ним мог лишь снайпер, который пристрелил бы его с трехсот метров, не вступая в контакт.

— Сережа, — голос Войтовича был мягким, — положи пистолет. Давай поговорим.

Он сделал шаг вперед, но Авилов закричал:

— Стой на месте! Нам не о чем разговаривать! Ты — подлая крыса! Всех сдал, и меня, и Наумова… А сам выходишь сухим из воды? Думаешь, я дам тебе скрыться. Никогда! Если уж тонуть, то всем вместе.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — насторожился Войтович. — Кто кого сдал? Кому?

— Ты и она. — Он махнул пистолетом в сторону Ирмы. — Или только она.