Одиночка

— Да, майор, — открыв портфель, Франке достал оттуда папку. — Я обратил внимание на ваши меры безопасности. Но я не уверен, что вас информировали о самолете, который пролетел на малой высоте в районе Вилковице, в тридцати километрах от лагеря, а также о парашютисте, замеченном в этом районе. Возможно, вступившем в контакт с польским сопротивлением, — он выложил рапорт о доносе фермера. Акерманн медленно его прочитал.

Похоже, он был не в курсе этих событий.

— У вас свои заботы, герр лагеркоммандант. Этой рутиной занимаемся мы, в разведке. Кстати, — Франке выложил следующий документ, — у вас в лесу ведь не растут трюфели, майор?

— Трюфели? Обычно они растут в северной Италии. И во Франции, — добавил Акерманн.

— Так я и думал, — сказал Франке. — Но березовый лес у вас тут имеется?

— Березовый? Да, таких здесь полно, — начальник лагеря с любопытством просмотрел перехваченные Франке объявления об «охотнике за трюфелями» в березовых лесах. Он прочитал их и отложил в сторону. — Но ведь это ничего не доказывает. Этот человек, даже если все так, как вы говорите, может быть где угодно.

— Здесь поблизости есть стратегические объекты?

— Есть лагерь для военнопленных, как часть общего тюремного комплекса. И еще идет строительство завода «ИГ Фарбен».

— Для которого, полагаю, вы поставляете рабочую силу, — закончил Франке.

Акерманн еще раз пролистал отчет и положил его на стол.

— Ну, если он здесь, как вы утверждаете, ему отсюда не выбраться. Здесь в лагерях около трехсот тысяч заключенных, — сказал майор. — В общей сложности.

— Да, и я хочу, чтобы каждого из них проверили, — заявил Франке. — Сегодня же.

— Вы хотите? — Акерманн смерил его взглядом.

— Да. Об этом распорядился генерал Гребнер в Варшаве. — Франке вытащил приказ. — А также рейхсмаршал Геринг…

Акерманн взял бумагу и с нарастающим гневом уставился на приказ, подписанный абверовским генералом.

Лагеркоммандант Акерманн, сообщаю вам, что в виду подозрений о нарушении системы безопасности я обсудил вопрос с вышестоящим начальством в Берлине, и они инструктировали меня…

Не скрывая своего пренебрежения, он дочитал меморандум.

— Герр лагеркоммандант, мы бы не хотели замедлять расследование подрывных действий, которые потенциально могут повлиять на ход войны, из-за межведомственных препирательств, назовем это так. Вы потратите целый день на согласование с вашим начальством, которое в любом случае будет получено. И если я правильно оцениваю ситуацию, вы не захотите быть ответственным за подобную проволочку в отсутствии вашего непосредственного начальства.

Акерманн скорчил недовольную гримасу. Еще раз взглянув на приказ, он положил его на стол и отодвинул от себя подальше. Франке видел, что майор предпочел бы схватить эту бумажку и разорвать ее в клочья. Внезапно он задумался.

— Два дня назад, говорите…

— Да. Утром двадцать третьего.

— Вчера мы пропустили на стройку в основном лагере тридцать одного наемного рабочего. А покинули территорию только тридцать.

У Франке заблестели глаза.

— И вы это не расследовали?

— Охранники предположили, что произошла ошибка. Время от времени это бывает. Но ни один заключенный не пропал. Какой безумец согласится по собственной воле остаться в этой адской дыре, полковник?

— Очень хорошо подготовленный и дерзкий, майор. Я прошу доставить ко мне человека, ответственного за эту рабочую бригаду.

— На это уйдет некоторое время.

Сегодня предстояло проделать огромное количество работы, сверить статистику. Ожидалось два новых поезда с заключенными. А эта погоня за фантазиями только отвлечет личный состав. Бросить все, и ради чего? Здесь, за колючей проволокой, находилось триста тысяч заключенных.

— Боюсь, мне придется обсудить это с коммандантом Хоссом, герр полковник.

— Я повторяю, герр майор, не в ваших интересах афишировать, что подобное ЧП произошло в отсутствии вашего начальника, вы же упорно продолжаете это межведомственное перетягивание каната по поводу того, кто главней…

В СС нет никакого уважения к Абверу, понял Франке. Акерманн очевидно считал себя человеком действия, который не боится замарать руки в дерьме ради фюрера, и неважно, какой кошмар он при этом творит — Франке обратил внимание на стоявший в лагере жуткий запах. Без сомнения, Акерманн считал полковника ретивым клерком, который занимается только перекладыванием бумажек.

И все же Франке понимал: эсэсовец видит, что прижат к стенке.

— Фромм! — лагеркоммандант вызвал адъютанта. Лейтенант, подававший им кофе, вбежал в кабинет.

— Слушаюсь, герр майор. Вызывать капитана Кимнера?

— Нет. Принесите пиджак, который обнаружили сегодня утром. В строительном контейнере.

— Слушаюсь, герр майор.

Франке посмотрел на заместителя начальника лагеря:

— Был обнаружен пиджак?

— Сегодня утром. Он мог попасть сюда откуда угодно, полковник. Он мог там пролежать три дня или неделю.